Канатоходец

С деньгами полная жопа, шесть тысяч в месяц пособие, даже не одеться, решили комнату Риткину сдать. Поехали договариваться, зашли в "Макдональдс" на Лиговском, где "Галерея" выпить коктейля для храбрости, и тут Дина…

– Дима?

– Дина. Я тебе все расскажу, ладно? Она сама подошла к нам, поговорили, спросила, сколько лет, оставила номер. Мы еще ржали, неужели так на блядей похожи!

Матерные междометия застряли у меня в глотке.

– А ты думал она сбежавшая принцесса!

Таню развезло, стала смелее, глазищи сверкали, как у пантеры.

– Ей повезло, первый клиент сразу же единственный он же и последний. Кузя, так Рита его звала, фамилия то ли Кузнецов, то ли Кузьмин. Какой-то олигарх – восемь детей, внуки есть, все на Кипре живут.

– Не бывает олигархов с такой фамилией.

– Выходит, бывает. У Дины есть несколько «випов», любителей «восьмиклассниц», так они называли совершеннолетних девушек с лицами школьниц. Кузя, как увидел Риту, так и вляпался по самые уши. Встречались у него на Таврической улице, подпольная такая хата, даже охрана не знала. Подарки, золото, машину купил, деньги давал, что бы Рита больше ни с кем, пока он на острове с семьей.

– Короче, пожалуйста.

– Да он умер, старенький ведь был. И не любила она его совсем, но мы же такие молодые и близких людей совсем нет. В последнее время прилетал не часто и всего на пару дней, обещал, что Рита переедет жить в Испанию поближе к нему. Пили какую-то гадость для бодрости – время мало, вещь долгоиграющая, что бы потом уснуть надо водки пол-литра. Ему хорошо, в аэропорту вылакает бутылку и в самолет спать, а Ритка вообще не пьет, все обратно из нее выливается. Вот она и мучилась бессонницей несколько суток. Мы тогда двухкомнатную сняли, здесь рядом на Чехова. Я уже почти не работала, были пара постоянников, в любой момент можно было завязать. Хотела учиться пойти.

Таня слезла со стула, прошлась по комнате, разминая ноги, села к стене на кровать. Глотнула еще из стакана. Скоро закроют винные прилавки, подумал я, надо бы…

– В общем, Кузя приезжал, вливал в нее эту гадость, и вот однажды ночью тихо ластами щелкнул. Ритка молодец не испугалась, вскрыла тайник, код знала, Кузя из этого сейфа постоянно ей разные цацки доставал. Она цифры помнила, там золото, бумаги какие-то, взяла только деньги, все что были, и правильно, такой удачи больше не будет. Никто про нее не знал, спокойно ушла. Подсчитали, что у нас есть. Если еще продать машину, можно год жить где-нибудь на другом полушарии и ни о чем не думать.

Таня замолчала, она смотрела на меня, будто сейчас я услышу что-то самое удивительное.

– Рита заболела примерно через месяц после смерти Кузи. Сначала стала узнавать каких-то левых, абсолютно незнакомых людей. Зашли однажды в одно кафе, на улице метель, а там не только для мужиков, чай есть и пирожные. Согрелись, через полчаса выходим, дядька в дверях навстречу, Рита ему:

– А, Банан, бздило-мученик!

Мужик с перепугу – здрасьте. Ритка – забор покрасьте, ворам власти, мусорам по пасти. И заржала, как дура. Побежали прочь, я оборачиваюсь, мужик нам вслед смотрит. Рот круглый, глаза надул, старый, лет семьдесят, удивился он надолго, будто парализовало. Кто это? Понятия не имею, говорит.

Этой же ночью слышу крики а-а-а, я к ней в комнату, она под кроватью, ладони свои грызет и кричит, и не вытащить, как каменная, потом затихла, так и спала там. Я сама на измене, всю ночь ворочалась. Утром говорит – в могиле была, лица наверху, могильщики, отворачиваются, в глаза не смотрят, им жалко, но надо. Засыпали ноги и грудь, быстрее мелькают лопаты, земля больно бьет по лицу, во рту хрустит на зубах, и глаз не открыть. А руки связаны, не пошевелиться. Земля давит и давит, и голосов уже не слышно…

Как-то говорит – поехали. В аэропорт. А документы? Еще ничего не готово. Поехали и все. Ну, ладно. Сидели в ресторане у окна, смотрели на самолеты. Зачем, спрашиваю. Не знаю… Потом на все вопросы отвечала – не знаю.

И вот, как-то выходит из своей комнаты – здравствуйте. Первый раз я слышала это слово от нее – здравствуйте. Так удивилась, ничего спросить не успела. Ушла без телефона, куда не известно. Явилась на следующий день, долго спала и на все вопросы свое это – не знаю, не помню.

И вот однажды, собрались в кино, я одевалась, Рита на кухне. И мне такая в коридоре – привет, Вероника. И давай нести какой-то бред, говорит, говорит что-то, ходит по комнате, смеется. Рюкзак схватила, хлоп дверью, я следом, иду и плачу не могу остановиться. Сели в такси, она меня вообще не видит, таксиста шефом называет, остановились у Московского вокзала, там я ее потеряла.

Долго Риты не было, я собралась уже к себе на Лесной уезжать. Не, позвонила откуда-то, у тебя была, сказала – что скоро вернется, все замечательно, и какой ты хороший. Ну и славно, я уже думала на работу опять. В эскорте омерзительно летом – потные вонючие пезды, немытые хуи, хочется лежать у раскрытого окна и не шевелиться.

– А как она потом ездила? Ключи от машины у меня остались.