Канатоходец

Они расселись вокруг стола, уставленного тарелками с сэндвичами и скандинавскими закусками, а также бутылками пива и водки. Все попробовали маринованную селедку; затем Виртанен наполнил маленькие стопки и кивнул.

— Kippis!

Его рука дернулась вверх, опрокинув содержимое стопки в глотку. Памятуя о наставлениях Кэри, Армстронг сделал то же самое. Отменная жидкость обожгла ему язык и заполыхала в желудке. Кэри поставил пустую стопку на стол.

— Неплохо, — сказал он. — Совсем неплохо.

Ради Армстронга он говорил по-шведски. Сотрудников Службы, владеющих финским, можно было пересчитать по пальцам; к счастью, шведский в Финляндии был вторым государственным языком.

Тармо Виртанен расхохотался.

— Это подарок с другой стороны.

— Водка — единственная приличная вещь, которую делают русские, — угрюмо сказал Лэсси Виртанен, снова наполнив стопки. — Хекки беспокоится.

— Вот как? — Кэри взглянул на Хуовинена. — О чем же?

— Это будет очень непросто, — сказал Хуовинен.

— Да брось ты, — проворчал Лэсси. — Это шутка!

— Вам хорошо, — возразил Хуовинен. — Вас там не будет, а мне придется объясняться с русскими и приносить извинения, — он повернулся к Кэри. — Вам придется подождать три дня.

— Почему?

— Вы и ваш друг займете место Виртаненов, правильно? А Виртаненам завтра и послезавтра нужно быть на рабочем месте — я-то знаю, я их начальник. Лэсси завтра работает на фильтровальных пластинах, но у Тармо работы немного. Зато послезавтра Тармо будет занят полную смену. Я смогу отмазать их обоих без особых вопросов лишь на следующий день, да и то придется врать по-черному.

Лицо Кэри осталось бесстрастным.

— Что скажете, Лэсси? — спросил он.

— Все верно, но можно сделать и по-другому. Хекки, ты ведь можешь устроить так, чтобы завтра на фильтровальных пластинах никто не работал. Как насчет небольшого саботажа?

— Я-то не против, но что делать с этим грузинским говнюком Дзотенидзе? — горячо сказал Хуовинен. — Он, падло, все время дышит мне в затылок.

— Кто это такой? — спросил Кэри.

— Главный инженер строительства с русской стороны. Когда эта чертова фабрика заработает, он станет на ней главным инженером, поэтому он следит, чтобы все было в полном порядке. Он следит за мной, как коршун.

— Обойдемся без саботажа, — спокойно сказал Кэри. — Я тоже хочу, чтобы все было в полном порядке.

Хуовинен энергично кивнул.

— Два дня, — сказал он. — Через два дня я смогу оставить Виртаненов здесь.

— Мы придем сюда послезавтра вечером, — сказал Кэри. — Переночуем здесь, а с утра отправимся на работу, как это сделали бы Виртанены. Другие рабочие не удивятся, что в бригаде появились двое новичков?

— Все будет в порядке, — ответил Хуовинен. — Если и удивятся, то болтать не станут. Они финны, — с гордостью добавил Хуовинен. — Карельские финны.

— А вы их начальник, — заметил Кэри.

Хуовинен улыбнулся.

— Это тоже верно.

Кэри повернулся к Лэсси и Тармо Виртаненам.

— Вы двое в этот день останетесь дома. Никуда не выходите. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь задался вопросом, как вы можете находиться в Энсо и в Иматре одновременно.

Молодой Виртанен рассмеялся и постучал по бутылке водки.

— Оставьте нам побольше этого добра, и мы носу из дома не высунем.

Кэри нахмурился.

— Мы останемся в доме, — быстро сказал Лэсси.

— Хорошо. Вы достали одежду?

— Все здесь.

Кэри вытащил из кармана два удостоверения.

— Вот наши пропуска. Проверьте их.

Хуовинен взял корочки и тщательно изучил их, вытащив для сравнения свой собственный пропуск.

— Отлично, — наконец сказал он. — Хорошая работа. Но они новые — слишком чистые.

— Мы замусолим их, — пообещал Кэри.

— В сущности, это не имеет значения, — Хуовинен пожал плечами. — Пограничников уже блевать тянет от этих пропусков, так что все будет о'кей.

— Надеюсь, — сухо сказал Кэри.

Лэсси Виртанен поднял свою стопку.

— Значит, решено. Не знаю, чем вы собираетесь там заниматься, мистер, зато знаю, что русским это ничего хорошего не сулит. Kippis! — он залпом выпил водку.

Кэри и Армстронг тоже выпили, и Виртанен тут же снова наполнил стопки. Армстронг обвел взглядом комнату, заметил фотографию, стоявшую на секретере, и отодвинул стул, чтобы получше ее разглядеть. Проследив за его взглядом, Лэсси хохотнул и поднялся с места.

— Вторая мировая, — сказал он. — В те дни я был парень что надо.

Он взял фотографию и протянул ее Армстронгу. На фотографии молодой Лэсси Виртанен стоял перед истребителем, украшенным свастикой.

— Мой «мессершмитт» — с гордостью произнес Виртанен. — На этой машине я сбил шестерых русских ублюдков.

— Вот как? — вежливо заметил Армстронг.

— Отличное было времечко, — продолжал Виртанен. — Но, Бог ты мой, что у нас была за авиация! Мы летали на любых самолетах. Американские «Брюстеры» и «Хоуки», британские «Бленхеймы» и «Гладиаторы», германские «Фоккеры» и «Дорнье», итальянские «Фиаты», французские «Морен-Солнье», даже русские «Поликарповы». Немцы захватили несколько штук на Украине и переправили нам. Эти немцы, между нами говоря, тоже оказались ненадежными скотами. И с этой сумасшедшей разношерстной авиацией мы все-таки удерживали русских до конца.

Он похлопал себя по ноге.