Кандибобер (Смерть Анфертьева)

- Напрасно, - обронил Вовушка. Вовушка нашел незадачливого хозяина и узнал, что небоскреб обошелся нам с вами, дорогие товарищи, в десять миллионов рублей, если, конечно, Вовушка не ослышался по телефону, а ослышаться он мог, потому что больше говорил, нежели слушал. Он предлагал выпрямить небоскреб и просил взамен метров десять в этом сооружении, чтобы мог останавливаться там, когда бывал в Москве. Подобный намек в министерстве приняли как оскорбление и ответили, что скорее сами завалят небоскреб, чем удовлетворят наглые притязания заезжего шамана. Тогда Вовушка попросил оплатить ему командировочные и устроить на две недели в гостиницу или уж на худой конец в общежитие студентов этого министерства, а он за это время выправит небоскреб. Но министр отверг и это предложение, сославшись на то, что не может транжирить государственные средства.

Тогда Вовушка, к тому времени полюбив небоскреб и привязавшись к нему, как детский врач к больному ребенку, согласился провести две недели своего отпуска у постели, простите, у стен небоскреба, ночевать в сторожке на фуфайке, питаться сосисками из соседнего гастронома и пить пиво у метро за одно лишь разрешение выправить небоскреб. Но министр ответил, что с частными лекарями дел иметь не желает. Вовушка все больше веселился, и блудливый огонек в его глазах к концу первой недели превратился в лесной пожар. Если бы упрямый министр увидел его хотя бы раз в таком вот настроении, он содрогнулся бы от дурного предчувствия и сам пошел бы в чернорабочие - Вовушка просил двух помощников, без них, сказал он, ему не выпрямить небоскреб, верхние этажи которого мало кто видел в Москве, поскольку они постоянно скрывались в облаках.

- Тебе не надоело? - спросила однажды Наталья Михайловна.

- Что? - не понял Вовушка.

- Да вся эта унизительная затея с небоскребом! Гори он синим огнем! Не хотят - не надо.

- Что ты, - застеснялся Вовушка. - Ведь иначе не бывает.

- И ты заранее знал, что все так и будет?

- Я был готов к худшему. А сейчас все идет просто блестяще. Мне разрешили спать в подвале, разрешили взять несколько досок, и я сделал себе нары; сторож оказался прекрасным стариком, он побывал едва ли не во всех концлагерях у немцев, отовсюду сбегал, а его рассказ о том, как он вывалился из тележки, когда его везли в крематорий... Только ради этого стоило затевать дело. Представляете, было ещё темно, шел дождь, а крематорий все ближе, ближе, а они лежат в этой тележке и знают, ведь знают, что их в печи везут... Дед, а он тогда был ещё молодым парнем, взял да и выкатился из тележки в канаву. А француз, дружок его, не смог, зацепился штаниной за какую-то железку. И тогда крикнул моему деду, что за третьей доской на нарах спрятан кусок хлеба в тридцать граммов, чтоб не пропал, съесть его надо. А министр и говорит: пусть, дескать, моя организация напишет письмо его организации, что она просит разрешить выпрямить небоскреб. А моя организация отвечает, что письма написать не может, поскольку такие работы не выполняет. Вот новый небоскреб возьмется построить, а старый выпрямить под силу только хорошему, четко направленному землетрясению.

- Где же выход? - возмутилась Наталья Михайловна.

- Ну как же, - Вовушка совсем устыдился. - Это я... Начал. Мы со сторожем уже неделю выпрямляем... Верхний этаж на полметра вернулся, куда ему надо. Только никому! - Вовушка, кажется, всерьез испугался. - Нам ещё неделя понадобится.

- Откуда ты знаешь, что небоскреб сдвинулся? - спросил Анфертьев.

- А вон, - Вовушка кивнул в сторону своего теодолита, установленного на подоконнике. Накрытый тускло отсвечивающим колпаком, он казался неземным предметом. - Вадька, ты должен помнить... Навел на низ, навел на верх, кое-что умножил, кое-что разделил, ввел коэффициенты... Это все чепуха. Главное - пошел домик, пошел. Я все боялся, что мне его с места не стронуть. Стронул. Завтра пойду на прием к министру, буду пальцы ломать, буду дураком прикидываться, глаза подкатывать, он тоже будет пальцы ломать, руки к груди прижимать, дескать, не знаю, как вам помочь... Глазки делать будет, звонить куда-то. Причем так будет спрашивать: правда, ведь мы не можем разрешить?.. Ну, конечно, я так и думал, я так и доложил товарищу Сподгорятинскому... А товарищ Сподгорятинский уже неделя как в преступном сговоре со сторожем.

- А зачем в это ввязываться сторожу? - Наталья Михайловна передернула все ещё красивым плечом, когда оно прикрыто какой-нибудь тканью.

- Ему надоело на этом гиблом объекте. Говорит, что с тех пор, как из концлагерей бегал, не испытывал ничего остренького. Откровенно говоря, Вовушка перешел на шепот, - мы со сторожем, с Сергей Иванычем, поначалу рванули лишку, и небоскреб повело больше, чем нужно. Теперь на место ставим.

- Вы его так раскачаете, потом и середину не найдете? - осторожно спросила Наталья Михайловна.

- И такое бывало. - Вовушка снял с теодолита серебристый колпак, обернулся к Анфертьеву:

- Сейчас в соседних домах с минуту не будет света. Ну, ничего, стерпят.