Кандибобер (Смерть Анфертьева)

"Но я уже покатился с горы и не хочу останавливаться. Я уже выпил одну рюмку, а вторая стоит наполненная. Этот проклятый Сейф не дает мне жить, спать, я не могу ничего делать, я думаю только о нем".

"Хорошо. Будем брать".

"Когда?!"

"Скоро. Дождемся, когда зарплата совпадет с квартальной премией, и... И с Богом. Только предупреждаю - счастья не будет".

"Там разберемся".

"Ты будешь разочарован".

"Авось!"

"Тебе будет тяжелее, чем сейчас".

"Пусть!" - Анфертьев был непреклонен.

"Возможны последствия, о которых ты не думаешь, возможны неожиданности, вернее, они будут обязательно. Дело в том, что... Ладно, скажу... ты исчезнешь.

Тебя не будет. Вместо тебя возникнет другой человек, внешне похожий. Некоторые даже не заметят, что это уже не ты, и будут принимать тебя за прежнего Анфертьева..."

"Ну и черт с ним!"

"Послушай, - Автор решил прибегнуть к последнему доводу, - я не уверен, что тебе захочется жить после всего, что произойдет. То, что тебя ещё как-то радует сегодня, все эти маленькие радости, маленькие слабости... Они потеряются, превратятся в труху. Дело в том, что и Танька..."

"А вот сюда не лезь! - Анфертьев спрыгнул с подоконника и запахнул плащ, собираясь уходить. - Понял? Не надо. Ты все сказал? Предупредил? Совесть твоя чиста? Ты думаешь, что все знаешь обо мне? Думаешь, что можешь предугадать каждый мой шаг, каждый поступок? Не утешайся этим. Может быть, ты совершенно меня не знаешь. Тебе известна только моя внешняя, шутовская, скоморошья сторона.

Я другой, уважаемый Автор. Я другой. Ты вбил мне в голову эту затею с Сейфом и думаешь, что это никак на меня не повлияло? Думаешь, я остался прежним? Ты пугаешь меня тем, что я стал другим? Бедный ты, бедный! Я давно уже стал другим, давно уже исчез тот Анфертьев которым ты умилялся на первых страницах. Его уже нет. И будь добр принять это к сведению".

"Ты очень азартен, Анфертьев".

"Это не азарт. Это что-то другое. Я разрушен, мне уже не стать прежним.

Сейф вломился в меня, во мне дыра во всю спину от этого Сейфа. Ты заметил, что я ничего не говорю о деньгах? Я о них уже не думаю".

"Но в Сейфе не цветы. Там деньги".

"Тем лучше".

"Ну, ладно.. Авось".

Да, Автор только сейчас, спустя полтора года, смог вернуться к Анфертьевым.

Поскольку Автор только сейчас, спустя полтора года, смог вернуться к Анфертьевым, он тем самым заставил бедных супругов все это время проваляться в кровати без дела, и они маялись, сердечные, не зная, чем заняться, как вести себя друг с другом, зачем оказались вместе.

И вот наконец сырой и желтой осенью Автор раскрыл рукопись, вложил в машинку начатую страницу, и Наталья Михайловна проговорила заветные слова любви своему мужу, проговорила особенным ночным тембром голоса, и оба сразу поняли, как им быть дальше.

Оставим их. Пусть.

Войдем к ним в спальню позже, когда Наталья Михайловна, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, вдруг спросит негромко:

- Так кто же эта женщина?

- Думаешь, она есть? - усмехнулся Анфертьев.

- Да. Я в этом уверена. Кто же она?

- Это имеет значение?

- Как сказать... Мне кажется, будет легче, если я её увижу.

- Оставим это, - сказал Анфертьев. - Оставим. Ты ошибаешься.

Положив ладонь на мягкий живот жены, он заснул и не видел, как из глаз Натальи Михайловны выкатились две слезинки и, сбежав по вискам, затерялись в седеющих волосах. В эти самые секунды Анфертьев в полном одиночестве переносился в осенний лес. Где-то рядом чувствовалась Света, но он не пытался её найти.

Медленно брел он среди деревьев, видел солнечные лучи, пробивающиеся сквозь черные прочерки ветвей, холодное синее небо и боялся опустить голову, зная, что бредет не в листьях, а в шелестящих деньгах, раздвигает их ногами, ощущая, как пружинят они под его тяжестью. Деньги были сырые, мятые, будто в самом деле все лето их трепало ветром на этих ветвях, и вот, омертвев, они осыпались на землю и лежат никому не нужные, бесцельные и бесполезные...

Проснувшись, он тихо лежал в сером сумраке и наблюдал, как возникает из темноты переплет рамы окна, ручка двери, узоры обоев. И как-то незаметно пришло к нему понимание непреходящей вины, с которой он живет уже столько лет. Он был виноват, поздно вернувшись домой, не выстояв очередь за картошкой, не поклонившись Подчуфарину в пронесшейся мимо машине. Не купил подарок Наталье - виноват. Мало денег заработал, снимки не сдал вовремя, не улыбнулся продавцу в колбасном отделе, не бросил всю свою прежнюю жизнь ради Светы - виноват, виноват, виноват. И он улыбается, кланяется во все стороны, извиняется, говорит дерзости, меняет галстуки, подшучивает над Квардаковым и все надеется скрыть пропитавшую его вину, притворяется, будто не чувствует, как виноват кругом, как виноват...

И день настал.

А чего тянуть кота за хвост?