Кандидат

И вот, по прошествии бессчетных дней, когда само время и пространство, свитое в тугой узел парадоксов, перепуталось и сбилось со счёта, Сознание нашло что-то очень странное.

Что-то подвижное, быстрое, горячее носилось по каменной поверхности небольшого шарика. Это были существа необычайно сложной структуры, бесформенному облаку каменных обломков было тяжело понять, как столь малая форма хранит в себе столь богатый микрокосм. Однако одно Сознание поняло слишком поздно — эти существа были разумны.

Миллионы разумных существ. Триллионы воспоминаний, мыслей, эмоций.

Сознание бесследно растеряло себя в этом чужеродном океане, забыло свою цели, слилось, растворилось в окружившем его океане. Оно стало образом этого мира, мозаичным рисунком безжизненными на непрошенный взгляд глыбами по траве и камню Элдории. Оно уже не обладало глубинным чувством Вселенной. Оно уже не вбирало в себя память сотен веков. Сознание жило этим миром, лишь продолжая день ото дня искать не найденное — человека, который был бы способен говорить с ним, который бы взял себе часть его нерастраченной энергии, который донёс бы в далёкую галактику слово, которое там уже вовсе не ждали.

Сознание иначе не могло, таким его создали.

Рэд медленно оттаивал, навсегда сохраняя в себе этот образ — существа абсолютно чужого, но вдруг ставшего самым человечным из созданий Вселенной. Они поняли друг друга. Оно увидело Галактику, какой её знали люди, а взамен вернуло ему, Рэду, некогда осознанно забытое в чёрной одиннадцатилетней тюрьме ощущение иррациональной целостности бытия. Картину, написать которую — не хватит и десятка жизней. Полотно, простирающееся от горизонта до горизонта.

Напутствие — безумное, бессмысленное, нечеловеческое своей сокрытой от него логикой, которое, казалось, не забудется никогда:

Иди, солдат, ты свободен отныне от страхов памяти, от вожделений разума, от гнёта опасений и пустой радости существования. Теперь ты — человек, способный почувствовать свою цель, искать её до конца жизни и сложить голову лишь на плахе её обретения.

Иди, солдат, ты не ощутишь больше пустоты за плечами, мой знак на тебе будет хранить, как хранила меня моя утерянная реальность все эти бесчисленные века. Прошу в ответ лишь одно — вернись. Или сделай так, чтобы Слово моё услышали известные человечеству Великие Дома К’Каха, они должны знать правду, ибо иначе неизбежно наступит день, воспоминания о котором не померкнут даже в Вечности.

Ты же — стань таким большим, как эта Галактика, выполни долг.

Ступай к своим товарищам, вы свободны. И тот, кто прибыл вам вослед, пусть улетает. Мне нечего ему сказать. Прошу только прощения за задержку, иначе мне было до вас не достучаться.

Рэд замер на краю лесной поляны, всё ещё укрытой клочьями тумана, но уже безвозвратно теряющей следы прошедшего таинства.

Обычное пустое пространство, покрытое папоротником и немощной лесной муравой. Тут ещё оставался освежающий тонкий аромат непознанного, но это всё был лишь слабый отголосок, бледный призрак бушевавших вокруг него энергий… То, что было здесь — ушло, оставив его в том одиночестве, к которому снова придётся привыкать.

Эхо его мыслей куда-то исчезло, растворившись в нём, рассеявшись в окружающем. Лёгкое шевеление чужеродной жизни остановилось, не то съёжившись от ужаса, не то распахнувшись до размеров Вселенной.

Рэд покачал головой, отвернулся. Нужно было уходить, здесь больше бессмысленно ждать помощи. Он должен заслужить своё успокоение. Не сейчас. Не сейчас.

Плотная листва царапала щёки, было трудно поднять руки — отвести ветви от лица, вокруг что-то шевелилось, порхало, кричало, скрипело. Рэд изнемогал от непонимания. Он не мог сообразить, что такое творится, почему всё вокруг так нереально, так бессмысленно.

— Рэд…

Первым порывом было — броситься прочь, не слышать, не думать. Лишь усилием воли удалось повернуться за голос. Испуганные, чуть виноватые глаза. Как и следовало ожидать. Они всё сделают, чтобы…

— Рэд, ты вернулся… две дюжины дней миновало…

Так много? Почему-то казалось, что он отсутствовал всего-то пару местных хоуров.