Каникула <Дело о тайном обществе>

По выражению лица Ортиса стало понятно, что старик сильно утомился. Гости поблагодарили его за помощь и направились к выходу.

* * *

Шагая по длинному, мрачному коридору морга, Лучко услышал сердитый голос Семенова, доносившийся из-за двери:

– Плохая собака! Не смей трогать! А ну-ка неси обратно! Сиська, ко мне!

Воображение капитана тут же дорисовало ужасную картину: вечно кормящая мать, а потому вечно голодная Сися в поисках лакомства проникла в святая святых – секционный зал и, ухватив шмат мертвой плоти, теперь пытается удрать от возмущенного судмедэксперта.

Приоткрыв тяжелую дверь, следователь заглянул внутрь. Послышалось громкое, злобное рычание. Затем, заметив щель в двери, Сися попыталась прошмыгнуть в коридор, проскочив между ногами капитана. Лучко оказался проворнее и успел схватить собаку за задние ноги. Сися заверещала, но добычу не отпустила.

Рассмотрев то, что было намертво зажато в пасти, Лучко не смог сдержать смешка – все оказалось не так страшно, Сися с самым зверским видом всего лишь трепала зубами тапок судмедэксперта – тот не признавал иной обуви на рабочем месте. Вскоре, тяжело дыша после погони, подоспел и сам Семенов в одном тапке и принялся выговаривать собаке:

– Вот видишь? От меня-то удрать еще можно, а вот от Лучко не убежишь. Знаешь, что тебе теперь светит за воровство?

Почувствовав себя в центре внимания, Сися еще пуще разъярилась.

Судмедэксперт беспомощно развел руками:

– Витя, объясни хоть ты ей, пожалуйста.

Капитан грозно навис над Сисей:

– Статья сто пятьдесят восьмая: кража, то есть тайное хищение чужого имущества. Значит так: если тапок левый, есть шанс отмотать срок условно. Ну а если правый, тогда кранты. Семеныч, какой тапок-то?

– Да правый, правый, сам видишь.

– У-у-у, минимум два года.

Будто вникнув в смысл слов капитана, Сися враз перестала рычать.

– Но если ты чистосердечно раскаешься и вернешь мне тапок, то капитан… – начал вкрадчивым голосом Семенов.

– Так и быть, засчитает тебе явку с повинной, – закончил фразу Лучко.

Сделав разумный выбор в пользу свободы, собачонка нехотя выплюнула тапок и с громким лаем кинулась по коридору к выходной двери навстречу новым приключениям.

Обувшись, Семенов пригласил следователя в кабинет.

– Спасибо за содействие. Чай будешь?

– Нет, спасибо.

– А бутерброд?

– Издеваешься?

– Ничуть, время-то обеденное. Ну как знаешь.

Заварив себе крепчайшего чаю, судмедэксперт развернул целлофановый пакет со съестным и стал мастерить бутерброд из имеющихся в распоряжении ингредиентов. Движения его пальцев были точны и выверены, а сам бутерброд являл собой образец идеальной симметрии, причем по всем трем осям сразу.

Лучко не терпелось ознакомиться с новостями.

– Ну, рассказывай, что нашел.

Откусив кусок бутерброда и отхлебнув чая, цветом и крепостью не уступавшего кофе, Семенов указал на лежащую на столе папку.

– Я тут на досуге целую гору старых дел перелопатил. Мне уже во время вскрытия Гонсалеса показалось, что я когда-то встречался с чем-то похожим, но только очень давно. И смотри-ка, память не подвела. Вот взгляни. Это старый отчет, аж девяносто седьмого года. Занимательное чтиво.

Полистав отчет, капитан поднял удивленный взгляд на судмедэксперта.

– Оба-на! У жертвы такие же рассечения на лице, как у Гонсалеса! И точно такие же следы от ожогов утюгом!

Неторопливо отпив еще чаю и продолжая с легким чавканьем дожевывать бутерброд, Семенов склонил седую голову в знак согласия.

– Я и говорю – занимательное чтиво.

* * *

– Какой интересный старикан! – подумала вслух Вероника после того, как они, попрощавшись с Ортисом, вышли за дверь.

Глеб закивал.

– Ага. Глядя на него, я припомнил одно замечательное высказывание Франсиско Гойи. К сожалению, я встречал его только по-русски и не знаю, как оно звучит в оригинале. Мысль Гойи сводится к тому, что время можно сравнить с художником…

– Вы, должно быть, имеете в виду El tiempo también pinta[31], – улыбаясь, подсказал точную цитату Бальбоа.

– Совершенно верно.

– В самом деле. – Бальбоа принялся развивать тему: – Есть лица, на которых прожитые годы опечатываются не более чем сеткой морщин да возрастной пигментацией. А есть и такие, на которых самым художественным образом во всех тонкостях запечатлевается человеческая душа. Вы не находите?

– Да, попадаются такие, что хоть вешай на стену в раме, – задумчиво ответил Глеб. – Почище иных живописных шедевров.