Каникулы на колесах

Очень может быть, что смелый поступок Наташки обернулся бы несчастьем для нее самой, если бы Санька спрятался под кровать или молча затаился в углу. Но он громко плакал, перхал, как овца, от дыма, и Наташка, водя вслепую растопыренными руками, быстро нащупала парнишку, хватив напоследок полные легкие дыма, выскочила вместе с ним из горящего дома.

Прибежавшие колхозники, вовремя предупрежденные о беде, быстро справились с пожаром. День стоял тихий, совершенно безветренный. Огонь не успел разгуляться. Сгорела только тесовая крыша Санькиного дома, вся мебель внутри. Устояли стены, сложенные из кондовых бревен, покрытые побеленной штукатуркой.

Что говорила и делала Санькина мать, тоже примчавшаяся с фермы, подробно описывать незачем. Скажу только, что она то сжимала в объятиях спасенного сынишку, то осыпала Наташку поцелуями, одновременно и плача, и причитая.

На автостоянку мы вернулись в сопровождении целой толпы деревенских ребятишек, и Наташка заслуженно стала героиней дня. Наши женщины только ахали, слушая рассказы ребят о ее подвиге в деревне. Даже мужчины пришли взглянуть на смелую девочку с опаленными бровями, которая вынесла ребенка из огня. Дядя Вася что-то сочувственно гудел, тетя Вера намазывала лицо Наташки кремом.

Впечатления от этого бурного дня папа высказал не прозой, а стихами. Конечно, не своими, а заимствованными у поэта. Ласково обняв Наташку за плечи, он громко продекламировал, к общему удовольствию:

В игре ее конный не словит,
В беде не сробеет — спасет…

— Некрасов. "Мороз, красный нос", — скороговоркой вставил я, прерывая папу. И закончил строфу за него:

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!

Триумф Наташки был полным. Но я не завидовал ей. Она по праву заслужила все эти почести.

Гибель Хомушки

Еще с вечера я заметил, что Наташка начала хандрить. Не стала играть с Хомой Афанасьичем, окунулась и тут же вылезла на берег. Ее будто подменили. Вялая, словно полусонная, неразговорчивая, совсем не такая, как всегда, — веселая и живая.

За ужином она почти ничего не ела, только поковыряла вилкой жареную картошку и отодвинула тарелку. Николаевы сразу встревожились.

— Что с тобой, Натка? Уж не заболела ли ты?

Мама быстро приложила ладонь ко лбу Наташки.

— Температуры вроде бы нет, но все же измерим.

Внезапно Наташка вскочила, бросилась в сторону, но не успела отбежать и десяти шагов, как ее вырвало. Теперь забеспокоился и папа. Николаевы засуетились.

— Только без паники, друзья! — предостерег папа.

Наташку уложили в палатке. Мама и тетя Вера вошли туда. Вскоре позвали на консилиум и папу.

— Алик, принеси нашу дорожную аптечку, — услышал я мамин голос из палатки.

Через несколько минут диагноз был поставлен. Началось лечение больной.

— Пищевое отравление. Вероятно, мясными консервами, — объявил папа, выходя из палатки Николаевых. — Ничего страшного. Промыли желудок, приложили к ногам грелку, дали бесалол. Теперь Наташе нужно обильное горячее питье. Позаботься, сын, вскипятить для нее еще один чайник.

Ночь прошла беспокойно. Я ворочался с боку на бок, терзаясь тревожными мыслями. Что, если папа только успокаивал меня, а на самом деле отравление у Наташки серьезное? Какое счастье, что рядом с нею оказались два опытных врача! А если б ее скрутило здесь в лесу, без нас, что б тогда?

Дедушка безмятежно похрапывал рядом со мной, с головой уйдя в спальный мешок, а я все лежал и думал. Почему мне так жалко Наташку? Почему я так боюсь за нее, что вот даже не сплю? Это я-то, когда-то чемпион по сну!

Только перед рассветом я уснул крепко, по-настоящему. Так крепко, что даже не почувствовал, как дедушка вытащил у меня из-под головы надувную резиновую подушку, пытаясь разбудить. Понадобился толчок в бок, чтобы я очнулся. Вкусно пахло кофе. Папа и мама, дядя Вася и тетя Вера уже сидели за дощатым столиком, сколоченным дедушкой.

— Ну как Наташа? — первым делом спросил я.

Наверное, вид у меня был самый комичный: взлохмаченная голова, сонная физиономия, моргающие глаза без очков… Думаю так, потому что ответом мне был дружный смех.

— Вставай, Лентяйкин, — шутливо прикрикнула на меня мама. — Чуть кофе не проспал. А Наташа уже поправляется. Ждет тебя в гости.

С завтраком я управился в один момент и тут же очутился у палатки Николаевых. Постучаться было не во что, и я просто поцарапал ногтем туго натянутую парусину.

— К тебе можно?

— Заползай, Дикий Кот! — донесся изнутри знакомый, но заметно изменившийся голос Наташки.

Я откинул полотнище, согнулся и шагнул в палатку. Наташка лежала, укрытая до подбородка теплым одеялом, бледная, но улыбающаяся. Пахло лекарством. Я тоже заулыбался, не зная, с чего начать.

— Хому принести? Хочешь с ним поиграть? — ни к селу ни к городу вдруг спросил я, вместо того чтобы расспросить Наташку о ее самочувствии.

— Хочу.