Каникулы совести

Это было бы грустно. Тем более, что я, возможно, пострадал бы ни за что. Я ведь вовсе не был уверен, что гибель Альберта — дело моих рук, а, точнее, моего ума, что мне действительно удалось раскрутить какой-то хитрый винт в его заколдованном мозгу. Вам, возможно, покажется это смешным, но я сильно подозревал, что мы с ним попросту пали жертвой досадного совпадения. Вот только объяснить это рыдающей, негодующей, разъярённой толпе я вряд ли успею.

Впрочем, все эти проблемы занимали меня не более минуты. То ли из-за остатков снотворного в крови, то ли просто из-за всего пережитого мной владела какая-то апатия — мне просто лень было думать как о собственной судьбе, так и о судьбе государства. Тем более, что все возможности выбора я давно исчерпал, — и теперь от меня всё равно уже ничего не зависело.

Я решил не ерепениться и плыть по течению.

Спустившись вниз, я взял стоявший на террасе шезлонг и вынес его на лужайку. Погода стояла мягкая, не слишком жаркая, солнышко приятно припекало — было где-то около полудня. Я полулежал с полузакрытыми глазами, наслаждаясь ощущением лета — возможно, последнего в моей жизни, — и давно не испытанного покоя. Иногда я лениво приподнимал веки и рассеянно взглядывал — то на медленно плывущие в небе облака, то на стройные ряды голубоватых туй, то на траву, в которой запуталась ярко-алое, не виданное мною с детства диво — божья коровка.

Но, похоже, судьбе не было угодно, чтобы я вдосталь отдохнул.

В самый разгар моего визуального пиршества (на чистом клочке неба невесть откуда возникла и закружилась в медленном танце стая белоснежных голубей) кто-то неслышно и неожиданно подкрался ко мне сзади — и с тихим смешком накрыл глаза тёплыми ладонями. Прикосновение ласковое, не враждебное. Она могла бы и не спрашивать: «Кто?» — я узнал бы по одному запаху. Да и некому больше. Вот только я был уже не тот «я», что неделю назад, — поэтому ничего не ответил, а спокойно ждал, когда она потеряет терпение и сама предстанет пред мои очи.

Но, когда это, наконец, случилось, я от неожиданности чуть не вывалился из шезлонга.

Она и не она. Совсем другая. Я сначала даже не сообразил, в чём перемена. Просто её лицо поразило и даже напугало меня необычной, дерзкой, вызывающей красотой. Лишь секунду спустя, придя в себя, я понял, в чём дело — она была накрашена. Ярко, грубо, почти вульгарно — алый рот, частокол угольных ресниц, чёрные стрелки под глазами. Выражение лица надменное, почти наглое. Наверное, такой она была, когда сшибала призовые места на конкурсах и, как их там, кастингах.

Перед этой новой Кутей я, честно говоря, оробел. Я совсем не знал её; вспоминать наши прежние отношения было бы дико. Однако она, как ни в чём не бывало, опустилась передо мной на корточки — и озабоченно вгляделась в лицо:

— Ну как вы, дядя Толя?..

О ужас, она даже дотронулась рукой до моего колена! Ногти оказались под стать всему остальному — длинные, заострённые, ярко-алые. Видимо, накладные.

— Ничего, спасибо, а вы? — ответил я вопросом на вопрос. «Тыкать» ей, как прежде, у меня просто язык не поворачивался. Ещё, не дай Бог, обидится, беспокойно подумал я. Не то что бы меня это волновало, просто я был как-то не готов к дополнительным проблемам.

К моему ужасу, она вдруг улыбнулась. Улыбка была тоже новая, как и она вся, яркая, зубастая, хищная, — но сквозь неё, как травинка сквозь асфальт, пробивалось что-то нежное и детское, что-то такое, что я мог бы определить как «невозможное счастье».

— Дядя Толя, поздравьте меня! Я выхожу замуж!

Я не имел права её осуждать — ведь это было как раз то, чего я всегда хотел для неё.

— За кого? — тупо спросил я.

И вновь — эта невозможная, ликующая улыбка:

— Ну как же, дядя Толя! За Игоря, конечно! Он сделал мне предложение! Я буду Первой Леди! — внезапно она вскочила и закружилась, подставив солнцу разрисованное личико, её белоснежное шёлковое платье развевалось колоколом.

Только теперь я сообразил, что она, и точно, не в трауре. А по-хорошему следовало бы. Это меня покоробило. Замужество замужеством, расчёт расчётом, но есть же какие-то приличия. У меня зачесался язык намекнуть ей на это. Хотя бы по праву старшего товарища. Но, взглянув ещё разок на её лицо, я передумал. Слишком она была счастлива, мои нотации сейчас вряд ли дошли бы до её сознания.

— Поздравляю, — только и сказал я.

Видимо, она приняла это короткое словцо за некую индульгенцию, — ибо в следующий миг, как ни в чём не бывало, вновь присела на траву — и принялась жарким шёпотом излагать мне прямо в ухо какие-то чудовищные политические сплетни.

Из услышанного я почти ничего не понял. Скорее всего, она и сама не понимала половины того, что говорила. Но общая идея была ясна. Сильная и стабильная Россия никогда не входила в планы МСГГ. Исходя из этой аксиомы, феномен Бессмертного Лидера всех напрягал. Свалить его было невозможно, развязывать войну — нерентабельно. Пришлось искать другие ходы — и таковые нашлись. Судя по всему, это была довольно-таки подлая сделка. Жизнь Гнездозора в обмен на… что же им пообещали взамен?..