Каникулы совести

— Старой Скарлетт пора на покой. Игорь всё предусмотрел, преемничество наше, он станет генсеком МСГГ. Мы будем править миром!..

Она радостно смеялась, лицо её сияло, и я всё больше убеждался в том, что чего-то в этой жизни не понимаю. Были ли они уже давно любовниками — или тут сработал эффект неожиданности? Действительно ли она была так сильно влюблена в Игоря? Или всего лишь страстно жаждала благ?..

Но все эти вопросы я решил оставить за скобками. Как и другой: что сделает со мной Кострецкий теперь, когда я отработал своё? Уничтожит? Прибавит пенсию? Или просто отпустит восвояси — спокойно доживать свой век?.. Я вдруг понял, что мне это безразлично. Впервые я очень остро и, так сказать, наглядно ощутил, что жить мне осталось — всего ничего. И совсем не жалел об этом. Отгоревав об Альберте, я испытывал странную легкость, порожденную ощущением собственной ненужности.

— Дядя Толя, вы поживите пока здесь, ладно? В стране чепэ, сами понимаете. А тут вас никто не тронет, — виновато сказала первая леди и на мгновение стала прежней Кутей. Но я-то уже не мог стать прежним. Я жёстко заявил, что не желаю оставаться здесь ни одной лишней минуты. Не хотелось бы никого обременять, надеюсь, мне покажут дорогу до ближайшей станции — если уж не хотят пристрелить, а, точнее, приколоть прямо на месте.

Несколько секунд она молчала. Думала. Взрослея прямо на глазах.

— Мишок вас отвезёт, — тихо сказала она, не глядя на меня. Не без чувства внутреннего удовлетворения я заметил, что мне, кажется, удалось испортить ей настроение. Возможно, она и впрямь была искренне ко мне привязана. Не знаю. Во всяком случае, мне уже было на это наплевать.

* * *

Я был уверен, что никогда больше не увижу Кострецкого — даже по видеоновостям, смотреть которые для меня было бы теперь слишком болезненно. Некоторое время я ещё ждал рафинированных гостей со шприцами (особенно после того, как Стеллочка, продавщица в молочном отделе, шепнула мне на ушко, что профессор Фокин, личный врач покойного Гнездозора, на днях был найден мёртвым в своих роскошных загородных апартаментах). Но никто не шёл — и я понял, что меня, не в пример бедняге Пал Андреичу, оставили в покое за почтенностью лет.

Жизнь вернулась в обычное русло с удивительной лёгкостью. Я по-прежнему мало интересовался политикой — почти так же мало, как и при старом режиме, — и тихо доживал своё. Покупал продукты в том же магазине, что и раньше, пописывал на досуге статейки, вёл приём на телефоне доверия, — кого-то даже удавалось излечить от несчастной любви, обиды или депрессии. Забавно, но на душевные проблемы населения очередная смена политического строя, похоже, ничуть не повлияла.

Но в начале октября знакомое государственное лицо само, неожиданно, без предварительного созвона возникло на моём пороге — не в гордом одиночестве, но в сопровождении трёх привычно важничающих телохранителей, один из которых — мой старый приятель — ни жестом, ни улыбкой не выдал радости узнавания.

— Вот пришёл проведать, всё ли у вас в порядке, — как ни в чём не бывало, пояснило важное лицо.

— Что вам нужно от меня? — сварливо спросил я. Кострецкий состроил забавную укоризненную гримаску и улыбнулся.

— Ну, хватит уже дуться, — примирительно сказал он.

Выглядел он немного не так, как раньше — как-то более мужественно, брутально, что ли. Может быть, потому, что перестал выщипывать брови — они теперь были густые, кустистые, — а в мочках ушей вместо бриллиантов болтались два массивных серебряных, уже потемневших кольца. Такое же тусклое серебро украшало и правую руку политического деятеля: массивный перстень с чеканкой в виде российского герба.

Только тут я заметил, что ведь и охранники его не накрашены — зато их красивые, мощные челюсти заросли трёхдневной щетиной. Такой поворот мировых модных тенденций пришёлся мне по нутру. Может быть, поэтому я действительно перестал «дуться», пригласил его на кухню и даже налил жасминового чаю в любимую гостевую чашку с выщербленным краем — красную в белый горох.

За чаем он и объяснил мне истинную причину своего визита. Оказывается, он пришёл предложить мне совместный проект («Да-да, Анатолий Витальевич, не удивляйтесь!»). Вишь ли, его агенты то и дело доносят ему, что в народе то там, то здесь вспыхивают очаги реакции — люди не хотят верить в гибель Бессмертного Лидера и вовсю сколачивают т. н. «освободительные заговоры». Более того — отловлено уже несколько самозванцев!.. Конечно, он, Кострецкий, понемногу решает эти проблемы с помощью жёстких и кардинальных мер, — но всех, к сожалению, не перевешаешь. Короче…

— Короче, вы поняли, к чему я клоню. Нам нужна книга.

— ?..

— Да-да, мой дорогой. Книга, где рассказывалась бы вся правда о Бессмертном Лидере — от начала и до конца. Без вас тут, сами понимаете, не обойтись.