Каникулы в Чернолесье

Вик в недоумении смотрел, как я подпрыгнул в проходе и взмахнул передними лапами. Я точно знал, что надо делать. Портфель толстяка опять-таки не спеша зашевелился и начал медленно сползать с полки, уже наметив себе цель — плешивую голову хозяина. Но сам хозяин об этом еще не знал. Он шмыгал носом (это звучало похоже на продувку труб) и медленно вытирал уголки своих жирных губ тыльной стороной ладони. Должно быть, из-за чихания он ничего не слышал и уж точно ничего не подозревал. Чемоданчик уже готовился к приземлению, но тут Вик повел себя странно. Он подпрыгнул тоже, толкнул лапами падающий портфель и вернул его на место. После чего легко перевернулся в воздухе и побежал по проходу между кресел по направлению к тамбуру.

Я последовал за ним, хотя ничего не понимал. Потом Вик обернулся и сказал мне строго:

— Не делай так. Не привыкай.

— Ты чего мне, учитель, что ли? — обиделся я.

— Нет. Кто привыкает, начинает потом убивать. Не делай так.

— Да не хочу я никого убивать, — сказал я. — Просто он говнюк. Он мой телефон похитил.

— Ты сам в этом не уверен, — сказал Вик. — Если не знаешь, что делать, не делай ничего. Правило сверхволка.

Я понемногу начинал сердиться.

— Ты задрал со своими правилами, — пробурчал я. — Уеду я от тебя в город. В школе и то веселее было.

Тут я, конечно, соврал. Как всегда, неумело. Но Вик не обратил на это внимания.

— Ты не уедешь в город, — сказал он спокойно. — Волки-оборотни не могут уходить далеко. Предел — несколько километров от базы.

— Какой еще базы?

— Старая шахта. Рядом с нашим лагерем. Оттуда идет… энергия. Без нее мы не можем превращаться.

— И что станет со мной? — спросил я. — Ну, если я уеду далеко?

— Точно не знаю. Наш директор нам не разрешает даже думать об этом.

— Ну, мне-то он не директор, — отвечал я нагло.

— Нельзя, — повторил Вик.

— Да ладно, — сказал я. — Давай попробуем?

Поезд между тем с шипением закрыл все двери и тронулся. Я в первый раз увидел, что Вик волнуется.

— Мы должны выйти сейчас же, — проговорил он с беспокойством. — Поезд едет очень быстро. Я не знаю, что будет, когда мы пересечем границу… разрешенного…

— Забей, — сказал я. — Крутые парни не сдаются.

— Ты не будешь выходить?

— Нет.

— Если я выйду, ты останешься?

— Да.

Я знал, что это жестоко. Но ведь он мог отказаться, разве нет?

Вик опустил голову. А когда поднял, снова был спокоен.

— Я буду с тобой, — сказал он.

Я смотрел, как его серебристая шерсть поблескивает при луне, и как свет фонарей тонет в его холодных волчьих глазах. Зорких и бесстрашных. Разве что немного печальных. Ну вот и как с таким дружить, подумал я про него. С ним даже поссориться и то не получится.

Я видел, как за окнами поезда мелькают редкие фонари. Мы уже проехали нашу деревню, проехали заправку и склад, и теперь сразу за насыпью железной дороги тянулся бесконечный темный лес, уходящий по горному склону в высоту.

— Вик, — сказал я. — Прости меня. Выходим.

Но было уже поздно. Я почувствовал, что наш поезд резко останавливается, будто кто-то ухватил его мощной рукой за хвост и дернул назад — хотя, конечно, ничего такого быть не могло. Все, что происходило вокруг, происходило на самом деле только с нами. Еще рывок — и нас выбросило в безликую серую неизвестность.

* * *

Пламя костра вспыхнуло и обрушилось. Стало темнее. Полная луна висела в небе на том же месте, что и раньше. Я понял, что все еще сижу у огня в компании сразу нескольких девушек в удивительных платьях, с недопитым зельем в глиняной чашке, и эта чашка уже начинает обжигать мне пальцы. Поскорее я поставил ее на землю.

— Видишь? Это просто игра, — сказал Вик.

И все же его лицо было бледным и взволнованным. Совсем не таким, как секундой назад, когда он объяснял мне что-то про колдовское зелье, а я не слушал, потому что смотрел на Майю. Я и сейчас на нее смотрел. Да, между двумя этим мгновениями прошла всего одна секунда. И целая вечность — вечность волка-оборотня.

Я помнил каждое мгновение этой вечности. И наши игры с девчонками-волчицами. И приключения в деревне. И толстяка в поезде. И то, как я пытался испытывать Вика на прочность. И как слишком поздно понял, что друзей испытывать нельзя. Просто потому, что друг может и не сломаться. Сломается только дружба.

Вы должны меня понять. У меня было очень мало друзей, и я не знал, как себя вести в таких случаях.

— Слушай, Вик, — сказал я. — А может, это все мне приснилось? Привиделось после травки?

— Мне снилось то же самое, — ответил Вик.

— Что ты там шепчешь, Сергей Волков? — спросила Майя. — Конечно, это был сон. Ты просто отключился на минутку… но, если тебе плохо, ты можешь отправляться домой. Твой дед Герман уже едет за тобой…

— Нет, — сказал я.

Он снова улыбнулась. Очень загадочно.

Я взял чашку с земли и залпом допил ее содержимое. Никакое это не зелье, подумал я. Обычный душистый травяной чай.

Но была во всем этом еще одна деталь, которая меня напрягала. Несколько секунд (обыкновенных, человеческих секунд) я пытался понять, что мне не нравится в окружающей реальности. А потом понял.