Каникулы в Чернолесье

Гройль согнул свою трость, будто хотел сломать.

— Разве ты что-нибудь помнишь об этом? — спросил он.

— Н-нет.

— Не сомневаюсь. Я тебе напомню.

Его волшебная палочка со свистом рассекла воздух — и на этот раз мне показалось, что я с размаху полетел на землю и сильно ударился головой.

Теперь я видел вокруг вековые сосны, смутно знакомые, и ту же ущербную луну, что и раньше — но в другой фазе, будто кто-то отгрыз у нее добрый кусок. Я был один — или, вернее сказать, меня вовсе не было, потому что сквозь мое призрачное тело можно было различить и траву, и вереск, и корни сосен. И черную липкую тьму, которая стелилась по земле и уже почти затопила наш старый прицеп — дом на колесах.

В домике горел свет. Вот чье-то лицо прижалось к стеклу изнутри, и мое сердце сжалось. Я узнал маму. И даже почти вспомнил ее — такой, какой я видел ее тогда, в самый последний день, когда я ее видел. Когда я сидел в своем уютном гнезде за сеткой, прижимая к груди игрушечную собачку-хаски, и еще не знал, что вся моя прежняя жизнь сейчас закончится.

Дверь прицепа отворилась, и на ступеньках появился мой папа, Матвей Волков. Он с тревогой посмотрел вниз, на черный туман, который заполонил все вокруг. Но не его он боялся. Он был смелым, мой отец, даже в свои двадцать два, или сколько ему было тогда. Сейчас я точно знал это.

Он вглядывался куда-то вдаль, туда, где заканчивалась кое-как видимая, смутно знакомая реальность — поляна возле старых шахт — и начинался мрачный Черный Лес. Оттуда ползла липкая темнота. И еще что-то или кто-то, кого я не мог видеть. А он, кажется, видел.

Матвей спустился по ступенькам и без боязни вступил в черную липкую жижу, и она поглотила его ноги по самые колени. Однако он даже не смотрел туда. Он видел что-то иное — там, далеко, у кромки сосен.

Я тоже пригляделся.

Полупрозрачные фигуры стояли там, выстроившись полукругом. В их руках я видел старомодное причудливое оружие — длинные ружья, шпаги, а у кого-то, кажется, даже копья, щиты и мечи. На головах у них были странные уродливые шлемы; некоторые шли вовсе с непокрытой головой, их отвратительные седые космы трепал ветер. Я видел — или мне казалось, что видел, — их глаза, которые светились красным, как крохотные угольки из костра, который сильно позже, десять лет спустя, разведет на этой поляне девушка по имени Майя, которая так любит играть в колдунью. Все это было похоже на фильм ужасов, только я не знал, как его выключить.

Фигуры медленно приближались.

Парень, который стоял возле вагончика, замер в нерешительности. Он знал их. Он не боялся. Он просто не знал, что делать.

Он переместился на несколько шагов ближе к своей «Ниве», которая не без труда тянула наш вагончик, а сейчас скучала, крепко прицепленная к нему специальным буксирным устройством. И вот что произошло вслед за этим: стоило Матвею пройти эти несколько шагов, как серые фигуры все, как одна, повернули свои головы в касках. Они следили за ним. Они шли именно к нему.

Матвей попробовал перебежать в другую сторону. Призраки заметили его маневр. Повернулись и продолжили свое движение.

— Ч-чертовы сволочи, — выругался Матвей.

Я подумал, как это удивительно: я и сейчас иногда ругаюсь точно так же. Хотя даже не помню его голос.

Кажется, он принял решение. Бросился к своей машине. Склонился над буксирным устройством. Рванул рычаг, отключил какие-то электрические разъемы. Затем рванул дверь и уселся за руль.

Коротко проскрежетал стартер, и мотор завелся. Фары зажглись, и мутная тьма нехотя расступилась — но ушла недалеко. Небольшой автомобиль сдвинулся с места, вагончик остался стоять. Матвей резко рванул руль в сторону, развернул машину и остановился.

Призраки повернули свои морды — как мне показалось, с неудовольствием. Издали они грозились своими мечами и ружьями. Им оставалось проползти не более сотни шагов, и они подступили бы вплотную. Я уже видел, что за первым рядом солдат-мертвецов вырастает и второй, а за вторым — третий. Эти последние бойцы были поновее: они носили мундиры времен Второй мировой, рваные и выцветшие, зато со злобными значками вроде двойной молнии.

Снова хлопнула дверь прицепа, и на пороге появилась моя мама. Матвей опустил стекло водительской двери.

— Маша, останься с сыном, — сказал он. — Не бойся. Я скоро вернусь. Мне нужно… позвонить. По работе. Ты же знаешь, здесь телефон плохо ловит.

— Кому ты собрался звонить? — рассердилась моя мама. — Ты не можешь подождать до утра?

Она не видела призраков. Меня не зря называли полукровкой: моя мама была самой обыкновенной девушкой. Она даже не подозревала, какие чудеса ее окружают и какие опасности ей грозят. Она так и не узнала об этом до самого последнего дня. До этого самого дня.

— Не волнуйся, — сказал ей мой отец. — Я скоро вернусь. А ты иди в дом… погода меняется. Наверно, будет гроза.

Она взялась за ручку двери. Сделала вид, что возвращается, но не двинулась с места. Тогда он помахал ей — и мне. И через силу улыбнулся.

— Привезу Ежику что-нибудь вкусненькое, — сказал он. — Вернись в дом. Пожалуйста.