Каникулы в коме

– Вот именно! – восклицает Марк. – Она абсолютно права. Надо перелицевать все! Посмотрите хотя бы на баронессу Труффальдино – разве она не нуждается в липосукции? А вы, Ирэн, хотите увеличить объем сисек до ста двадцати сантиметров. '

– What did he say? – переспрашивает Ирэн. Марк наслаждается жизнью. Он многое бы отдал за то, чтобы хоть на несколько часов стать хорошенькой девушкой. Как это сладко – чувствовать такую власть над мужчинами… Взгляд его мечется из стороны в сторону: всюду есть на что положить глаз!

В чем тут дело: мир ли на самом деле прекрасен и Удивителен или просто наш Марк напился?

Жоссу Дюмулену с трудом, но удается держать ситуацию под контролем. От подобного сборища трудно ожидать дисциплинированности, но пока что пришедшие только разогреваются. Автор с меньшими стилистическими претензиями, чем ваш покорный слуга, назвал бы это «затишьем перед бурей». Миллиардеры-импотенты осушают графины с вином, ожидая начала военных действий. Шестерки язвят по поводу своих хозяев. Никто не доедает угощения.

Марк решает подвергнуть соседей по столику своему любимому тесту Трех Зачем. Обычно никому не удается пройти через него. Теорема Трех Зачем проста – в ответе на третий подряд вопрос, начинающийся с «зачем?», каждый подвергшийся тестированию, в том или ином виде, вспоминает о смерти.

– Налью-ка я себе еще вина, – говорит Лулу Зибелин.

– Зачем? – спрашивает Марк.

– Чтобы напиться.

– Зачем?

– Потому что– мне хочется повеселиться сегодня вечером, но, поскольку вокруг меня сплошные дебилы, мне это вряд ли удастся.

– Но зачем?

– Зачем веселиться? Потому что рано или поздно я сдохну, и тут уж будет не до веселья!

Первый кандидат, подвергшийся Тесту Трех Зачем, под аплодисменты жюри покидает сцену. Но, чтобы доказать научную теорему, требуется провести целый ряд экспериментов. И Марк поворачивается к Ирэн де Казачок.

– Я пашу, как лошадь, – говорит она.

– Зачем? – с улыбкой на лице спрашивает Марк.

– Well, чтобы заработать денег.

– Зачем?

– Get out of there! Есть хочется, that's all!

– Но зачем?

– Give me a break! Чтобы не отдать концы, my boy! Нечего и говорить, что Марк Марронье торжествует. Это абсолютно бессмысленный тест, но Марку нравится доказывать бесполезные теоремы, которые он придумывает, чтобы убить время. Плохо только, что он разозлил Ирэн, облегчив тем самым задачу Фабу. Что поделаешь: наука требует жертв.

– Марк, скажите, вон тот высокий господин с тростью, не Борис ли это Ельцин? – спрашивает Лулу.

– Вроде он! Что вы хотите, восточный блок потихоньку нас оккупирует.

– Тсс, он идет сюда!

Борис Ельцин одет сообразно своим представлениям о том, как должен выглядеть свежеиспеченный капиталист. Чрезвычайно overdressed (во фраке, взятом напрокат), он протягивает им руку с неуместной поспешностью – как Ясир Арафат Ицхаку Рабину. Он еще не усвоил, что в светской жизни – в отличие от голливудских вестернов – побеждает тот, кто стреляет последним. Его пухлая ладонь повисает в пустоте. Проникшись состраданием, Марк хватает ее и прикладывается к ней губами.

Добро пожаловать, Матушка Россия, в наш европейский луна-парк! – восклицает он.

– Вы еще увидите, мы еще станем богаче вас, как только загоним по хоррррошей цене наши атомные бомбы вам, бедные наши вррррррраги! (Борис прилежно грассирует.) – Настанет день, и все мы наденем костюмы от Микки из органди!

– Да ради бога, лишь бы весело было!

– У меня есть подружка, – бормочет страшным шепотом Лулу, – уж такая расистка и антикоммунистка, что никогда не пила даже «Блэк рашн».

– Ха-ха-ха! – смеется Борис. – Возможно, теперрррь вы сумеете ее перрреубедить!

– Какая у вас великолепная трость, it's marvelous really, – говорит Ирэн.

– Однозначно, man, – бросает Фаб. – Палка – просто турбо-niсе!

– Ну и дела! – горланит Марк. – Тут у нас не стол, а какая-то всемирная деревня.

– Смотррррите, я набррррал тррринадцать жемчужин, – хвастается Борис Ельцин, демонстрируя портмоне, заполненное маленькими перламутровыми горошинами.

– Зачем? – внезапно осеняет Марка.

– Чтобы помнить об этой вечеррринке!

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы рррасказывать потом о ней моим внукам.

– Но зачем?

– Ну, чтобы они вспоминали обо мне, когда я перейду в мир иной… – торжественно заявляет русский президент.

У Марка загораются глаза от внутреннего ликования. Подвиньтесь, Пифагор, Евклид и Ферма! Нобелевская премия в области математики – единственная награда, достойная уважения, – практически в кармане. Обслуживание на высшем уровне, им уже несут основное блюдо – седло ягненка под соусом из «Смартиз». Марк встает – ему нужно в сортир. Перед тем как выйти из-за стола, он наклоняется к Лулу и шепчет ей на ухо:

– Поверьте, когда умираешь, хочешь отлить, это почти так же сладко, как кончить!

Марк окончательно понял, что вечеринка будет шикарной, увидев, как в дамском туалете девицы поправляют личики или нюхают коку (что, впрочем, почти одно и то же: кокаин – не более чем пудра для мозгов). Он пишет на листочке «Post-It»: «Основные события двадцать первого века или развернутся в дамских комнатах, или не случатся вовсе».

22.00