Каникулы в Лондоне — 2. Рассвет утраченной мечты

«Что у нас с главной героиней?»

«А тебе какой вариант больше по вкусу?»

Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос?

«Ну?» — написал я вместо ответа.

Он молчал минут пять, и я весь издергался. Постукивал пальцами по телефону, пытался отвлечься на гул телевизора. Тщетно. Мне срочно нужен был его ответ.

«Она согласилась», — наконец написал Найл, видимо, решив, что выдержал уже достаточную паузу для интриги, достойной шекспировского театра.

«Ясно», — отстучал ему из вежливости, ощущая те самые двойственные чувства, которые всё это время следовали за мной. И, подумав немного, добавил: «Она знает, чей клип?»

«Нет. Но завтра узнает. Так что готовься меня защищать».

И еще одно, через минуту: «Я бы тоже не хотел иметь с тобой дел, на самом деле».

«Почему это?»

«Ты придурок, — по-дружески доверительно сообщил он. — Только придурок может быть так влюблен в девушку, и ничего не сказать ей об этом».

Да что он знает вообще? Я уже столько раз это делал в своих песнях, что только идиот не догадался. Или мне следовало в проигрыше вместе «на-на-на» напевать «Энн-Энн-Энн»?

И тогда в аэропорту я прямо сказал ей об этом…

Заснул я в растрепанных чувствах, даже не удосужившись выключить телевизор и переодеться. Однако с утра чувствовал себя невероятно бодро. Моя смена начиналась после десяти часов вечера, поэтому я, убивая в себе дикое желание поехать разыскивать Энн на площадке (ведь она наверняка уже здесь!), отправился к родителям и провел с ними весь день. Потом заглянул к отцу и пообщался с его сыном — очень смышленый мальчуган, несмотря на свой юный возраст. И я не чувствовал к нему ни капли ревности, хотя должен был, ведь у него есть полная семья, мама и папа, которые его любят и дарят машинки, в то время как я в этом возрасте жил с одной только мамой в крошечной комнате и с завистью смотрел на счастливых обладателей дорогих игрушек и дурацких светящихся кроссовок, на которые у меня почему-то были особые виды.

Наверное, я просто вырос. И в какой-то степени стал понимать отца.

Ну не умер же я, в конце концов? Наоборот, стал сильнее. Стал опорой для мамы вместе с ее мужем Шоном.

К десяти я приехал на съемочную площадку и меня сразу же взяли в оборот. Переодели, загримировали, любезно подали кофе и сообщили, что еще продолжаются съемки первой части — «с девушкой», но уже подходят к концу.

Я пытался набрать номер Найла, но он не отзывался. И никто не знал, где он. А мне так нужны были подробности. Интересно, я сильно испорчу ему сюрприз, если прямо сейчас покажусь на площадке?

Я уверен, что Энн уже знает, в чьем клипе снимается. Хотя бы по голосу песни. Наверняка.

А вдруг ее всё-таки нет там???

— Я пойду, посмотрю, — сообщил для проформы, вставая с мягкого вращающегося стула и направляясь в сторону звучащей музыки — моей песни «Я обещаю».

Первым меня заметил Макс — режиссер. Мы уже снимали с ним две работы, в том числе предпоследнюю, до «Я обещаю».

— О, привет. Через десять минут снимаем. Молодец, уже переоделся. Ты сегодня пунктуален как никогда.

Это он намекает на прошлый раз — я опоздал на два с половиной часа. Но не по своей же вине. Мы снимали в Бруклине, и я забыл перевести часы, а потому мирно спал в то время, как меня вызванивала вся команда — до тех пор, пока ассистент режиссера не заявился ко мне в номер с пожеланием «доброго утра» от Макса.

Мы посмеялись, хлопнули друг друга по спинам.

С Максом работать легко. У него всегда всё по полочкам, четко. И картинка крутая.

А потом я увидел ее.

Мы встретились глазами сразу же — хлоп!

Как будто и не было полугода с момента последней встречи.

Как будто и не было того доверия между нами, когда мы могли носиться по городу, скрываясь от Пола и толпы фанатов.

Чужие.

Наверное, это молчание и пересечение взглядов длилось бы долго, если бы не ворвался стремительно Пол. Я не знаю, наверное, это тоже дело рук Найла, потому что обычно Пол контролировал этот процесс от и до, но тут он, видимо, только узнал о том, кто у нас в клипе снимается.

Найл сориентировался первым:

— Вот, собственно, Ларри, кандидатура. Что скажешь? Выбирали исключительно по твоим требованиям.

Типа я ничего не знал? Ладно.

Отличная возможность осмотреть Энн получше. Она красотка. Серьезно, это платье в пол с огромным разрезом до середины бедра не делает ее вульгарной, наоборот, какой-то ранимой, что ли. Волнистые пряди волос. Макияж. Бледно-розовые губы. Которые когда-то меня целовали.

— Подходит.

Как на базаре, блин. Я даже фыркнул.

Но таковы правила.

— Твоя идея? — Пол не кричит, но ядовитая злость так и хлещет.

А что он может? Заставить снимать всё заново? Сорвать съемку? Указывать режиссеру?