Каникулы в Лондоне – 3

Ларри так и не вернулся.

Может, отправился к Тей за утешением?

Горько усмехнулась. Крепче зажала в руках заколоченный ящик, который помнил ещё, вероятно, тот счастливый момент нашей свадьбы, когда мы, довольные своей жизнью, заколачивали его вместе.

Как быстро всё изменилось. Как сильно боль впилась в сердце.

Как могло так случится, что мы перестали друг друга ценить? Почему я не почувствовала ничего?!

Я с омерзением швырнула ящик об пол. Он упал с глухим стуком. Бутылка, вероятно, разбилась.

Я вспомнила про письма и поспешила его открыть, пока бумага не пропиталась влагой и не стёрла написанные слова. Что он там написал?

Бутылка и впрямь разбилась, но до неё мне не было дела.

Поспешно достала конверты, откинула в сторону свой и открыла тот, что предназначался для меня.

«Однажды мы станем старенькими и будем говорить друг другу: «Мне так повезло разделить свою жизнь с тобой». Мы знакомы всего пару лет, а уже успели так сильно привыкнуть друг к другу! Мы думаем одинаково, несмотря на большую разницу в том, где и как мы воспитывались. Нам не нужно спрашивать друг у друга, чего нам хочется – мы и так это знаем. И что, думаю я порой, ждёт нас дальше? Разве может быть лучше? Лучше и не нужно. Пусть всё будет так, как есть, ладно? Чтобы ты и я – всегда вместе. Ну и ещё несколько карапузиков рядом.

Ты – лучшая женщина, которую я когда-либо встречал. Ты очаровываешь и вдохновляешь. Ты делаешь меня лучше.

Если любовь существует, то у нас – именно она. Самая настоящая.

Я люблю тебя, принцесса Энн.

Навечно твой, Ларри Таннер».

Глава 27

Не помню, как я уснула.

С письмом Ларри, написанным в день нашей свадьбы, поднялась в нашу спальню, и ещё несколько раз перечитала его, чувствуя на щеках слёзы и не понимая, как сопоставить реальность с этим письмом, с этими чувствами.

Я не слышала, как вернулся Ларри, но со мной он не ночевал – его часть постели была нетронутой.

Однако, спустившись вниз, я увидела, что всё чисто. В том месте, где я оставила разбитую бутылку и своё письмо к нему, ничего не было. Служба уборки придёт только завтра. Значит, это он всё убрал?

А моё письмо? Выбросил или оставил на память?

Я выглянула в коридор. Чемодан на месте. Значит, ещё не всё потеряно.

Нужно было решить, как жить и вести себя дальше. Но я не знала. Гордость не позволяла простить его и поверить в то, что его поведение вчера было просто ошибкой. Он не стал юлить и сознался, что превысил границы доверия, но – как знать? – действительно ли он остановился бы на этом, если бы не моё внезапное появление? И мы ещё полгода не прожили в браке, а его уже тянет «на сторону».

И всё-таки был один аргумент, который не позволял моей гордости победить. Не могла я собрать свои вещи и уйти.

И дело было вовсе не в будущем ребёнке, который пока ещё был настолько мал, что даже не подавал явных признаков своего присутствия кроме редкой тошноты по утрам. И не в чужой стране, где мне было некуда податься. Я могла обратиться к Кате, позвонить Мэй или Люде. Маме, в конце концов. Они бы дали совет и поддержали в момент, когда мне так сильно этого не хватает. Но в этой ситуации – я отчётливо осознавала сей факт – мне было необходимо принять решение самой. Нельзя сваливать ответственность на других. Так же как когда-то я сама приняла решение о переезде в Лондон.

Готова ли я всё забыть, зачеркнуть, жить дальше без Ларри?

И вот тут тот самый веский аргумент, который у меня был, и давал о себе знать. Я не готова. Я люблю Ларри. Очень сильно люблю. Настолько сильно, что готова простить ему эту ошибку.

Да, мне больно. Да, он почти совершил маленькое предательство, но если он сделает шаг навстречу и захочет сохранить нашу семью, я готова закрыть глаза на этот раз. Готова поверить ему опять и жить, не оглядываясь.

Я вновь вернулась в спальню, достала из тумбочки и перечитала его письмо для уверенности.