Каникулы в Простофилино

– А что им, морды друг другу царапать? – резонно отмечали третьи. – Хорошо Антон Петрович устроился!

Скандал случился лишь один раз, во время новогодней елки. Лида не помнила год, когда приключилась та драка. Да, да, драка в самом прямом смысле этого слова.

В НИИ, как, впрочем, в большинстве советских контор, существовала хорошая традиция – в последних числах декабря сотрудницы месткома вешали шары и гирлянды на вечнозеленую пушистую красавицу-елку, приглашали детей всех, кто работал в институте, и устраивали немудреный праздник. Бессменным Дедом Морозом был Антон Петрович, Снегурочками наряжали то одну, то другую лаборантку. Детвора с охотой водила хороводы, причем компания собиралась разновозрастная – от детсадовцев до старшеклассников. Лидия сейчас не могла сказать, сколько лет в тот год стукнуло Миле, но отлично помнила, что дочь Антона Петровича уже была подростком, а Вадим, сынок Эльзы, уморительным малышом.

Вначале ничто не предвещало беды, праздник катился по накатанной колее. «Дедушка Мороз, ты где?» – «Елочка, зажгись!» – «Мы плясали, пели, прыгали…» – «Кто прочтет стишок?» – «А теперь Маша сыграет нам на пианино…»

Через два часа вспотевшие дети встали в очередь за подарками. Антон Петрович, слегка сдвинув в сторону сильно мешающую бороду из синтетической ваты, брал из мешка кульки с конфетами и вручал их очередным снежинке или космонавту. Одни дети просто улыбались, другие говорили:

– Спасибо.

А вот Вадик, неполитично наряженный зайчиком, внезапно обнял Каркина за шею, с чувством поцеловал мужчину и громко, четко сказал:

– Дедушка Мороз, я тебя люблю! Никогда не уходи от нас.

Грянул дружный смех. Растроганный Антон Петрович вернул крошке поцелуй, потом поднял его и посадил на плечо.

– Давайте еще раз пройдем хороводом, – предложила Снегурочка.

Вдруг из толпы в Вадика полетели яблоки и мандарины, брошенные недоброй рукой.

– Прекратите хулиганство! – возмутилась Снегурочка.

Крупный апельсин угодил в лицо Вадику, малыш истерически зарыдал. Эльза кинулась к сыну, и тут из гущи ребят вылетела Мила, сжимавшая в руках фрукты.

– Это мой папа! – кричала она. – Уберите ребенка прочь.

– Мила! – воскликнула Анна Семеновна. – Ну и безобразие!

– Верно, мама, – твердо ответила девочка-подросток. – Мне тоже не по сердцу, когда отца целует невесть кто. Вот я и решила прекратить, как ты выразилась, безобразие. Это мой личный папа, и только я имею право его обнимать. Уберите сопляка!

Толпа зашушукалась, Анна Семеновна попыталась унять девочку, но Мила ловко вывернулась из материнских рук и налетела на Эльзу.

– Заберите своего Вадима! Папа мой!

– Никто на него не покушается, – делано спокойным голосом возразила Эльза.

– Тогда зачем он его целует?

– Вадик крошка, – попыталась вразумить разъяренную младшую Каркину Эльза.

– Ненавижу! – злобно отчеканила Мила. – Пусть он сдохнет, и ты тоже! Папа мой! И мамин!

Тут родители Людмилы сбросили с себя оцепенение, схватили дочку и утащили из зала. Эльза незаметно испарилась вместе с Вадиком.

Понятно, как отреагировали на происшествие сплетники, – целый месяц потом институт гудел больным ульем! Но всему приходит конец, любой, даже мощный пожар рано или поздно догорает. Больше никаких битв за Антона Петровича не случалось. То, что произошло позднее, было известно лишь Лидии.

Кстати, создав фирму, Каркин пригласил на работу много бывших коллег. В том числе и Эльзу.

Судьба распорядилась так, что в момент, когда Каркину сообщили о несчастье с Вадимом, Антон Петрович находился в кабинете Лидии – проглядывал кое-какие документы по растениям, которые заказал очень известный музыкант.

– Дешево же ему оранжерея обошлась, – слегка раздраженно отметила Капстынь. – Ничего себе скидочку выпросил – пятьдесят процентов! Кто у нас такой добрый?

– Насчет цены я распорядился, – пояснил Каркин, – теперь лабух нас бесплатно рекламировать начнет. Уже дал интервью, восхищался фирмой.

Сленговое словечко «лабух» комично прозвучало из уст ученого-ботаника, и Лидия засмеялась, не думая ни о чем плохом. Она продолжала веселиться даже тогда, когда у Каркина затрезвонил мобильный.

Антон Петрович взял трубку и бодро откликнулся:

– Алло! – Затем голос его стал прерывистым от волнения: – Да! О нет! Боже!

– Что случилось? – испугалась Лидия. – Анне Семеновне плохо? Но она же уехала в Чехию, пить минеральную воду! Антон Петрович, не молчите!

– Вадим… – еле вымолвил Каркин, – Лида, отвези меня в… в… Сейчас… Запри кабинет… Минуту… Открой окно! Налей воды!

Лида заметалась по комнате, Каркин тем временем потыкал в кнопки на мобильном.

– Эля, спокойно! Ты можешь говорить? Я забыл, где он… А, сейчас…

Сунув трубку в карман, Каркин зашептал:

– Не надо огласки. Лида, ты поможешь?

– Ради вас, Антон Петрович, готова на все, – ответила Капстынь.

– Отвези меня в центр, – бестолково забормотал ботаник, – там… отделение милиции… майор Селезнев… Вадим… убит!

Лида схватилась за голову.

– Ой-ой-ой!

– Тише, умоляю, тише, – еле-еле произнес Антон Петрович. – Анне ничего не надо знать. И Милочке. Они… ну, да… Поехали, там Эля!