Каникулы в Простофилино

Очевидно, Олег тоже сразу поехал в кафе, потому что, когда я вошла в небольшой зал, муж уже сидел за столиком.

– Выпей кофейку, – слишком заботливо сказал он, – съешь пирожное. А главное – не нервничай.

Я похолодела.

– Что случилось?

– Все замечательно! – фальшиво весело воскликнул Олег.

– Немедленно рассказывай!

Куприн залпом осушил бокал минералки.

– Не отстану, пока не узнаю, что произошло, – мрачно пригрозила я.

Олег кивнул.

– Ладно. Пойми, не хотел тебя волновать. Да и зачем? Хотя, конечно, продемонстрировал позицию страуса. Рано или поздно ты все равно начала бы задавать вопросы. Опять же твоя манера писать рукописи лишь о лично пережитых приключениях сыграла в моем решении не последнюю роль.

– При чем тут книги? – осведомилась я. – Намекаешь на то, что являюсь не настоящей писательницей, а особой, которая, словно журналист, просто складно описывает происшествия? Но я всегда честно признавалась: господь не дал фантазии, у меня иной дар!

– Точно, – перебил Олег, – ты гениально вляпываешься в неприятности. Ладно, не дуйся. Я горжусь тобой и считаю великолепной писательницей. Ну какая разница, где литератор черпает вдохновение? Один самозабвенно врет, а другому надо непременно походить по улицам, где развернется действие его романа. Читателю неинтересна кухня, ему важен конечный результат. У тебя получаются хорошие детективы. Правда, с точки зрения мента ты допускаешь ляпы, но, с другой стороны, ведь не кропаешь пособия для школы милиции. Да и материально нам теперь хорошо. Я тут принял решение: раз у жены все получается и ей платят неплохие деньги, мой долг помогать ей. Ну… создавать условия… Понимаешь?

Я чуть не прослезилась.

– Милый!

– Вот поэтому и не стал рассказывать правду, – неожиданно заявил Олег. – Ты так увлеченно наваяла рукопись про Эльзу-убийцу! К чему было лезть с ненужными подробностями? Да и размоталось дело до конца тогда, когда ты уже эпилог завершала. Ну сообщу истину, и что? Бросишься переделывать книгу, изнервничаешься, нарушишь срок сдачи рукописи. Читателю-то фиолетово, как оно на самом деле было, ему хватит Эльзы-убийцы.

Я чуть не свалилась под стол.

– Немедленно рассказывай все!

– Ты сегодня сдала книгу?

– Да!

Куприн поманил официантку, попросил еще кофе, затем слишком подробно начал расспрашивать ее о пирогах.

– Это тебя не спасет! – не выдержала я. – Все равно придется признаваться! Как ты мог обмануть меня?

– Можно выполнять заказ? – пролепетала, покраснев, девушка с подносом.

– Да, – велела я и вновь налетела на Олега: – А теперь выполняй мой заказ. Хочу все знать!

– «Орешек знаний тверд, но все же мы не привыкли отступать, нам расколоть его поможет киножурнал «Хочу все знать»… Помнишь такой? – попытался вывернуться муж. – Его в моем детстве показывали.

– Во времена твоего детства я еще не жила. Начинай!

Куприн сложил руки на столе.

– Хорошо, но предупреждаю сразу, кой о чем я просто догадался, додумал. Ладно, слушай.

Милочке Каркиной очень повезло с родителями. Антон Петрович и Анна Семеновна обожали дочь, никогда ей не перечили и считали, что девочка у них растет гениальная. Конечно, сначала родителям хотелось видеть Милу кандидатом наук, ботаником, но и художница тоже неплохо. Каркины находили у доченьки лишь одни положительные черты, отрицательных не замечали, а во всех жизненных передрягах, происходивших с кровиночкой, становились на сторону чада. Но и Антон, и Анна являлись преподавателями, они не только изучали растения, но и читали лекции, вели семинары, и характеры у мужа с женой были «учительские». На голову Милки постоянно сыпались, нет, не упреки, а наставления. Родители из самых благих побуждений начинали объяснять дочери ее ошибки.

Например, она развелась с очередным мужем? «Милочка, тебе надо научиться готовить, ни один мужчина не согласится питаться супами из пакетов», – принималась зудеть Анна Семеновна. Она говорила правильные, умные слова, Милке следовало к ним прислушаться, но у нее, как почти у всех «преподавательских» детей, выработался стойкий иммунитет к нравоучениям. Едва мама открывала рот, Милка начинала злиться или попросту отключалась.

С годами младшая Каркина стала поспокойней, к тому же родители как-то вдруг разбогатели и перестали говорить дочери о необходимости найти «хлебную» профессию…

– Мне казалось, что дядя Антон и тетя Аня вполне довольны тем, что их дочь малюет картины, – перебила я Олега. – Они никогда не заставляли Милу бросить мольберт и кисти.

– Это при тебе, – кивнул Олег. – Каркины – интеллигентные люди, они не обсуждали свои проблемы в присутствии посторонних. А ты, хоть и близкая подруга Милы, но не родная, поэтому видела лишь внешнюю сторону отношений – полнейший штиль, любовь и ласку. Но поверь, после твоего ухода в гостиной Каркиных порой вспыхивали скандалы.

– А ты-то откуда знаешь?

Олег усмехнулся.

– Чаще всего люди не воспринимают домработницу как человека, считают бродячим веником, но у поломоек имеются глаза, уши и хорошая память. Горничная Лариса откровенно поговорила с нами, и выяснилось много интересного…

Антон Петрович частенько говорил дочери: