Каникулы в Санкт-Петербурге

31 июля

Иннокентий 22:50

Привет, Максим. Как бы странно это ни прозвучало, я принял решение послушаться твоего совета и действительно смотался в Москву. Зашел в деканат узнать перспективы своего восстановления. Можно перевестись обратно в Питер с потерей года – в моем случае, эта потеря мне видится более чем допустимой.

Теперешняя Женина жилплощадь занимает целый этаж. Это лофт, по сути. Металлическую дверь она разукрасила акриловыми красками, повесила табличку, информирующую о том, что скука есть великий грех, потому что скука порочна и нечестива. Полагаю, это такая вот дань постиронии.

Несмотря на весь этот разведенный на верхотуре авангард, многоэтажка элитная, и консьерж внизу очень вежливый, и очевидно, мужик он отличный. Удивился, отчего я так быстро спустился. Я не стал ей звонить, решил, что будет лучше просто прийти без предупреждения. Это была очень глупая идея, как оказалось. Звонить в дверь я тоже не стал.

Я понимаю, что для тебя мир сейчас представляется таким, какой принято описывать в книгах. Поэзия имеет обыкновение именно так действовать на восприимчивых людей. Надеюсь, ты сумеешь сохранить в себе это чувство. Жаль, что мы с тобой просуществовали бок о бок столько лет, почти не соприкасаясь. Радует то, что впереди еще целая жизнь, я, по крайней мере, в ближайшее время помирать не собираюсь. Я, наверное, очень испугался, что Женя меня уже забыла. И совершенно точно еще больше испугался того, что могла и не забыть.

Могла бы даже обрадоваться моему появлению, вовлечься обратно в мой балаган.

Такой вот «Конец детства» – кстати, помимо стихов, советую почитать научную фантастику, уверен, что тебе понравится. Там очень просто говорится о сложных вещах.

* * *

Максим это письмо не прочитал. Как и предыдущее – Полинино. Он красил беседку на даче под Петергофом, где интернета не было, так что телефон можно было использовать только в качестве фонарика, чтобы освещать доски. Потому что стемнело, а он закопался, и потом еще собирал крыжовник и смородину, весь искололся, и теперь кожа на руках чесалась.

Это, конечно, не то же самое, что уехать в другой город, но обстановку все-таки удалось сменить.

В это же время Андрей и Полина проходили мимо его дома в Петербурге. И Полина про себя тяжело вздохнула, потому что писать письма, конечно, все-таки легче, чем говорить человеку что-то болезненное в глаза.

Были еще промежуточные варианты – звонки и даже аудиосообщения. Но это уже совсем какое-то извращение. Зато простор для шуток: Полина даже улыбнулась своим мыслям. Например, можно в ответ на цепочку аудиосообщений печатать человеку «замолчи», получится иронично.

Определенного маршрута прогулка не имела, просто прощально-бесцельное блуждание по городу. Андрея ноги сами как-то случайно вывели к детской площадке. Полине она понравилась, понравились и цветочки на окне – конечно, она не могла их не заметить. Теперь она качалась на тех же качелях, с которых чуть не свалился Максим, впервые рассказывая Андрею о Полине.

Полина раскачивалась все медленнее, пока совсем не перестала. Пора было начинать.