Каникулы вне закона

Стакан пришлось ставить на край столика, чтобы мокрое донышко не пришлось на конверт с купюрами и белорусский паспорт, выложенные Ефимом. Шлайн постоянно заставлял меня работать именно с таким документом в так называемом ближнем зарубежье. Наверное, только белорусские бумаги, которые он доставал по своим каналам, и были подлинными. Мне, таким образом, возвращалась, говоря выспренными терминами Николаса Боткина, общественная идентификация. Я снова становился «Василием Н. Шемякиным». Вполне белорусское имя.

Я развел руками и спросил:

— Надолго?

— Гонорар твой удваивается. Это — первое. Работа действительно надолго. Это — второе. Наташу придется отправлять в Веллингтон в твое отсутствие. Третье. При Колюне нянька оказалась вполне толковой. Четвертое. И последнее, пятое. Твоей главной заботой остаются документы, — сказал Шлайн с нажимом. — Любой ценой, любой, я подчеркиваю, заполучишь копии с подлинников, только с подлинников, в чем удостоверишься лично. А затем непременно выявишь, кто убрал Усмана и связную-танцовщицу… С танцовщицей, впрочем, можно и не возиться. И так будет ясно… Понадобится время, я дам.

— Ты не допускаешь, что обоих ликвидировали твои казахстанские коллеги-соперники, чтобы меня заблокировать? — спросил я.

— Не допускаю, — сказал Ефим. — такой шаг в отношении человека с моим именем равносилен объявлению войны на уровне служб. Ты в своем уме?

— Тогда — кто? Попробуй хотя бы пофантазировать, Ефим… Ведь третьим трупом, если следовать логике убийцы, быть мне!

— Ибраев умен, учти, — сказал Шлайн. — И проницателен. Он сообразил, от кого ты явился, едва получил донесение о появлении Ефима Шлайна… Думаю, что эти два убийства и для него неожиданность… В его расчеты входило, конечно, присмотреть за тобой. Это механическая реакция в подобных случаях. Я на это, как ты и сам понял, рассчитывал. Твоя, мягко говоря, неадекватная реакция на ибраевский присмотр, обострила обстановку, но не больше. И вдруг — бац! Сразу несколько трупов… Два соотносятся с твоей персоной. Тебе не приходило на умишко, что Ибраев немедленно сцапал тебя, чтобы прикрыть своим крылышком? Твоя героическая гибель поставила бы его в совсем уж сложное положение… Ну, помял немного, задавая вопросы. Других методов в этих краях не знают. Издержки развития… У них, учти, отчасти и китайская школа разведки, а она, эта разведка, единственная в мире имеет академический учебник… академический, учти ещё раз… по теории и практике пыток.

Ефим перевел дух и призадумался. Завидовал опыту пекинских собратьев?

Он встал с кровати в расчете пройтись, но помещение не позволяло. Вздохнул печально, снова угнездился в комканном постельном белье на кровати и сказал:

— Эти две смерти совершенно неожиданные вводные. Ситуация осложняется и для нас, и для казахов. Для нас в особенности. Мы на старте спотыкнулись. Кто подставил ножку? Зачем? Из-за этого я и прилетел. Выслушать тебя и переговорить с Ибраевым на этот счет. Ибраев даже упредил меня. Позвонил в Москву и обрисовал картину, не скрывая… э-э-э… деталей ваших взаимоотношений, и без комментариев.

— Интересовался, почему я оказался в Алматы?

Шлайн усмехнулся. Все-таки не усидел, его подбросило, он подбежал к окну, раздвинул шторы, с минуту, припадая к стеклу и ворочая головой, смотрел в темноту. Спросил:

— У них тут, что же, и свой новый год теперь? Что значит эта цифра «2033» на здании напротив?

— Не знаю, — сказал я. — Может, марка пива… Или сорт нефти. Что тут ещё может быть?

Теперь Ефим побежал в туалет. Слышно было, как зашумела вода в сливном бачке, потом хлопнула крышка унитаза.

Взял тайм-аут, поразмышлять, как ловчее дурить и меня, и Ибраева дальше.

— Не злись, — сказал он, вернувшись. — Отвечу. Интересовался.

— И?

— Что — и? Ну, что — и? Я не обязан тебе отвечать. Делай свое дело!

Ефим сел на кровать, похлопал по коленям длинными волосатыми кистями рук, высунувшихся из рукавов пальто, клубного блейзера и сорочки много дальше запястий.

— Ефим, мне нравится удвоенный гонорар. Я хочу сделать работу. Но мне не нравится перспектива получения гонорара наследниками. Что ты ответил Ибраеву?

— Отвечу ещё только, — сказал Ефим. — Отвечу через…

Он посмотрел на часы. Ужасающая китайская штамповка. Конечно же, «Ролекс» на облупившемся браслете. За пятнадцать долларов. Ефим не изменял только родине и своему вкусу.

— Через сорок пять минут… Однако, я жду ещё кое-что от тебя, Бэзил. Как с человеком, которого я тебе показывал возле казахского посольства на Чистопрудном? Что-нибудь проклюнуться сможет?

— Проклюнулось, — ответил я. — Тип объявился в ибраевском сизо. Бегал по прогулочному пятачку, при этом в генеральской шинельке с артиллерийскими петлицами. Я его опознал. В кампании второго генерала, авиационного…

— Работай, пожалуйста, по этому направлению, если возможно. Хорошо? У меня не осталось здесь сильных людей, слабаки в основном…

— Проблема состарившейся империи, — сказал я ехидно. — Как достойно дожить до забвения…

— И новехонького государства. Как не умереть в молодости.

— Аминь, — сказал я.