Канкан для братвы

– Там эта фиговина со стволом вверх-вниз двигалась. И окошечек было несколько, – браток нетерпеливо просигналил замешкавшемуся у светофора грузовику. – Ну, привели Хоттабыча, поставили у ростомера... Ба-бах! А тот, блин, чо-то буквально за полсекунды почувствовал. То ли глаза медсестрички не понравились, то ли еще что... Вот и дернулся слегка. Пуля по черепухе скользнула, клок кожи содрала и аккурат дохтуру в пузо. Просекаешь? Вместо осужденного исполнитель маслину получил! И это еще не все! Хоттабыч локтем назад треснул, думал, там палач со стволом обосновался. Хотел напоследок хоть одного цирика [4] с собой на тот свет утащить. И попал в стену точно напротив какого-то электропривода. Пара кирпичей – вдребезги! Машинку-то и заклинило! Пока вся обойма не вылетела, автомат не угомонился. Пилюлькин еще две пули схлопотал, одна медсестре досталась, весь кабинет разнесло... Конвоиры влетают, а Хоттабыч на полу сидит, орет благим матом и за локоть держится. Вокруг кровища, сестра с врачом у стола валяются, дым, агрегат расстрельный наполовину из стены выпирает, провода какие-то искрят. Провели, блин, медосмотр... В общем – ужас! Всех троих в больничку отправили. А тут и братва подоспела. Мочилу тепленького на одной хазе отловили и ментам с полным раскладом выдали. Вот такие дела. Правда, Хоттабыч с тех пор на людей в белых халатах как-то нехорошо посматривает...

– Немудрено, – вздохнул Рыбаков.

* * *

В ремонтном депо Финляндского вокзала стоял такой холод, что теплолюбивому электрику Резвану Лечиевичу Пифие пришлось нацепить на себя, помимо свитера и ватника, огромный овчинный тулуп. Диагностировать электропроводку на тепловозах или заниматься еще каким-нибудь общественно полезным делом в подобном снаряжении было практически невозможно, но гражданин Пифия никогда и не отличался склонностью к трудовым подвигам. Он мнил себя молодым политиком-демократом и по этой причине львиную долю своего рабочего времени посвящал чтению пропагандистской литературы. Его непосредственное начальство в лице спившегося мастера Петровича, перманентно занятого поиском средств на «огненную воду», не обращало внимания на либерала-электрика, и Резван был предоставлен сам себе.

Вот уже три года Пифия входил в боевую ячейку мелкой псевдодемократической «партии», чья численность составляла целых тридцать человек. Возглавлял сие потешное объединение бывший сокурсник нынешнего вице-премьера Грефсона, оказавшийся за бортом реформ, но не утративший при этом правозащитного пыла и желания любыми способами пробиться во властные структуры. Для чего он регулярно выводил своих «орлов» на несанкционированные митинги в поддержку энергетического беспредела товарища Чубайсенко, где партийцев тупо месили омоновцы, и участвовал во всех мало-мальски значимых мероприятиях питерской демтусовки...

Резван воровато оглянулся, перекусил пару проводков на электрощите тепловоза с бортовым номером 4402-Б и запихнул в карман тулупа здоровенное реле.

Боевая ячейка под руководством Гриши Старовойтова, куда вместе с Пифия входили недоучившийся студент Института культуры Альберт Песков и безработная повариха Антонина Стульчак, готовилась к совершению террористического акта. Партийный босс пребывал в полнейшем неведении относительно планов молодежи. Его решили не ставить в известность до самого последнего момента. Истеричный «главный демократ» мог помешать группе Старовойтова взорвать памятник Ленину, расположенный в сквере недалеко от станции метро «Чернышевская».

Идея теракта родилась в пропитанных клеем «Момент» мозгах Старовойтова давно. Однако все упиралось в невозможность осуществления задуманного, так как ни один из членов ячейки навыками взрывотехника не владел. А обвязывать памятник китайскими петардами и поджигать фитиль было глупо. Мощности петард явно не хватало, чтобы сковырнуть с постамента полутораметрового латунного уродца, ноги которого по странной прихоти скульптора были в два раза длиннее торса, а засиженная голубями кепка с длинным козырьком, украшавшая голову, издалека напоминала бейсболку.