Канкан на поминках

Дома я появилась около девяти и схватилась за телефон. В квартире Селиванова трубку сняли сразу, раздалось тихое: «Алло!»

– Можно Антона?

– Нет, – мрачно ответила женщина, – нельзя, невозможно.

– Почему?

– Он умер.

– Как, – ахнула я, – как умер?

– Просто, – ответила собеседница, – скончался, бытовая травма.

– А вы кто? – обмерла я.

– Жена, бывшая, Алена, – пояснила дама и шмыгнула носом.

– Аленочка, мне очень надо с вами поговорить, сейчас приеду…

– Зачем?

– Ну… Антон давал мне деньги в долг, хочу вернуть, – не подумав как следует, ляпнула я.

– Хорошо, – мигом согласилась Алена, – я только сейчас ухожу на работу, вернусь после десяти вечера.

– Мне надо срочно! Где вы служите?

– В ГУМе.

– Можно я туда приеду?

– В принципе, можно, – неуверенно ответила бывшая супруга Селиванова и быстро добавила: – Только мне не хочется на глазах у девчонок беседовать.

– А и не надо, в ГУМе небось есть какое-нибудь недорогое кафе?

– Да, «Ростикс».

– Чудесно, приглашаю вас на обед. Где вас искать?

– Второй этаж, третья линия, салон обуви «Бирмолина».

Я пошла одеваться в спальню, недоуменно качая головой. Бытовая травма? Антон скончался? Час от часу не легче…

Не успела я натянуть шорты, как раздался звонок телефона.

– Ну, – затарахтела Левитина, – поздравляю.

– Родила! – ахнула я.

– А то! – гордо сказала Настя. – У нас все рожают.

– И кто?

– Мальчик, просто отличный, крикливый такой, активный. Вес – 3,520, рост 52 сантиметра.

– Что ей из еды привезти?

– Ничего, – ответила подруга, – я только из родовой вышла, она сейчас до вечера спать будет, завтра привезешь, позвоню и все расскажу.

– Но…

– Извини, некогда, – отрезала Настасья и отсоединилась.

Я почувствовала дрожь в коленях и села на диван. Мальчик! У Володьки появился сын, только Костин об этом никогда не узнает, и только от меня зависит, достанется ли ребенку незамаранное имя.

Я очень давно не бывала в ГУМе, последний раз, кажется, заходила туда году этак в 90-м, пытаясь найти зимние сапоги. Помню огромную очередь, начинавшуюся на первом этаже и заканчивавшуюся в недрах второго, номер, написанный шариковой ручкой на ладони, крики «вас здесь не стояло» и «больше двух пар одному человеку не давайте»… Сапоги мне, естественно, не достались. Мамочка добыла их у фарцовщика, переплатив за обувку ровно вдвое. И вообще, Главный Универсальный Магазин мне никогда не нравился. Продавщицы в нем выглядели, словно неприступные крепости, а товар поражал убожеством. За мало-мальски приличными вещами, вроде польской косметики и венгерского трикотажа, мигом начинали змеиться хвосты. Впрочем, существовала тут где-то двухсотая секция, где отоваривалась кремлевская верхушка. Поговаривали, что там на прилавках есть все, начиная от совершенно недоступных дубленок и заканчивая такой милой ерундой, как заколки-невидимки, украшенные пластмассовыми цветочками… Но я, естественно, никогда не бывала в элитарном отделе, а выйдя замуж и став женой преуспевающего бизнесмена, предпочитала ЦУМ или маленькие бутики. Потом последовал развод, из обеспеченной дамы я мигом превратилась в бедную, и вопрос о покупке одежды отпал сам собой. Сейчас я не так плохо зарабатываю, но по старой памяти бегу на рынок. Впрочем, Катюша присылает из Америки регулярно посылки. Не далее как неделю назад мы получили с оказией огромный ящик из-под сигарет «Мальборо», набитый под завязку всякой всячиной.

Следует признать, однако, что нынешний ГУМ разительно отличался от прежнего. В нем практически не было покупателей. Редкие люди бродили по роскошным отделам, где на полках, вешалках и стеллажах находилось огромное количество красивых вещей. Да и продавщицы резко изменились. Вместо толстых баб предпенсионного возраста в синих халатах за прилавками стояли молодые женщины, изо всех сил старавшиеся угодить покупателям.

Секция «Бирмолина» не была исключением.

Не успела я шагнуть на бежевый ковролин, как ко мне со всех ног кинулась девочка в узеньком темно-бордовом костюме.

– Заходите, у нас сейл.

– Кто? – не поняла я.

– Распродажа.

– А-а-а, простите, Алена тут?

Продавщица поскучнела и крикнула:

– Лена, выйди.

Из заднего помещения показалась еще одна сотрудница, тоже в бордовой униформе.

– Слушаю.

– Мы договаривались пообедать в «Ростиксе».

– Здравствуй, – неожиданно улыбнулась бывшая жена Селиванова, – сколько лет, сколько зим! Рада тебя видеть, пошли!

Потом она повернулась к внимательно смотревшей на нас продавщице и сказала довольно весело:

– Риточка, справишься одна? Видишь, подружка пришла!

– Иди, иди, – разрешила та.

Мы вышли из отдела и направились в конец линии.

– Извините, – нарушила молчание Алена, – Рита невероятно любопытна и отвратительно болтлива, мне не хотелось, чтобы у нее возник интерес к нашей беседе. А так, ничего особенного, просто трапезничаю со знакомой.

Добравшись до «Ростикса», мы взяли по куриной грудке и уселись у огромного полукруглого окна, тянувшегося от пола до потолка. Через него был виден вход в ГУМ.

– Как ваша фамилия? – неожиданно поинтересовалась Алена.

– Романова, – удивленно ответила я.