Каннские хроники. 2006–2016

А. Плахов. Адель создаст свой мир. Она – революционерка. Она творит новый мир, она учит детей, а это важнее даже, чем творить искусство.

Д. Дондурей. Да, она рождена на кухне, где готовят макароны, но по мере усложнения своей натуры Адель наполняется иными переживаниями – не меньшей тонкости, чем у героев Тарантино.

Л. Карахан. «Наполняется», а вырваться из тупика не может.

А. Плахов. В последних кадрах видно, что она вырвется.

Л. Карахан. Ты придумываешь за режиссера хеппи-энд. У Кешиша его нет.

А. Плахов. В том-то и дело, что там нет хеппи-энда, он остается за кадром. Это и есть катарсис.

Д. Дондурей. Мы эту тему – где находится автор, а где мы, зрители, – обсуждать не будем, но скажу одно: человечество, на мой взгляд, движется только в одну сторону – к той системе критериев, по которой все будет измеряться и в середине XXI, и в XXV веке. Это – усложнение, развитие личности. И мы в этом произведении видим, что происходит с молодой девушкой, какой гигантский путь приобретения способности к рефлексиям, самораскрытия она проходит. Причем не связанный с траханьем или жаждой этого. Появляется невероятная наполненность чувствами, переживаниями, отношениями. Внутренним беспредельным содержанием. Она и в своих питомцев из детского сада теперь эти свойства вбивает, хотя тут более точное слово – выращивает.

Л. Карахан. Какие масштабы? Она – простая душа.

Кадр из фильма «Жизнь Адель» (реж. А. Кешиш; 2013)

Д. Дондурей. Там же видно, как дети все в нее влюблены, какие они с ней чудесные. Как парень-воспитатель в нее влюбляется, который ей не нужен.

А. Плахов. Чувствуется масштаб ее личности. И ее огромный потенциал.

Л. Карахан. Как это парень не нужен? Это еще одна, уже гетеросексуальная попытка идентифицировать себя в современном мире. Это не просто измена Эмме, но и стратегии радикальной телесности. Ведь из-за парня и происходит разрыв с Эммой.

А. Плахов. Это повод, а не причина.

Д. Дондурей. Ты ищешь какие-то прямые, функциональные, каузальные связи. Но в настоящем художественном произведении они всегда более сложные, иначе бы о фильме не говорил весь кинематографический мир. Зал не стоял бы в восторге, и все профессионалы не считали бы его лучшим артефактом каннской программы этого года.

Л. Карахан. «Простые, прямые, функциональные связи» – но на поверку это и есть та формообразующая художественная материя фильма, от которой лучше не отрываться, чтобы не воспарить в эмпиреях и не попасть в плен таких уклончивых терминов, как «беспредельное содержание». Ты же прекрасно видел те доселе небывалые в Каннах 12 (из 15 возможных) высших оценок фильму Кешиша, которые поставили критики журнала «Фильм франсез». Разве непонятно, что это политическое голосование, продиктованное обстановкой в стране?

А. Плахов. Вот и нет. Это было бы так, если бы фильм не обладал такой художественной убедительностью, что действует, я наблюдал это, даже на закоренелых гомофобов.

Д. Дондурей. Предположим, и политическое тоже, но нам-то на это в плане итоговой оценки наплевать. Получит ли «Догвилль», шедевр Ларса фон Триера, приз в Каннах или его намеренно обойдут. Мы знаем, что он был абсолютным лидером той программы.

Л. Карахан. Когда я пытаюсь анализировать фильм, то смотрю на экран, а не в зал.

Д. Дондурей. Я тоже, просто в данном случае зал и я были заодно.

А. Плахов. Даниил, на мой взгляд, сказал убедительно. Может, сформулировал это не так научно, выражая свое импульсивное ощущение от фильма. Политическое тут, безусловно, есть, и социальный аспект действительно очень серьезный. Все это, конечно, тоже послужило успеху фильма, потому что актуальность проблематики, связанной с огромным числом иммигрантов, с мультиэтничностью общества, с отношением к секс-меньшинствам, сегодня во Франции чрезвычайно велика. Но, думаю, это все-таки не главное. И, собственно, ты сам, Лев, об этом говорил. Гомосексуальный сюжет является в каком-то смысле метафорой, в том числе и социального расслоения общества, но помимо этого существует другой метасюжет, который Даниил тоже обозначил. Эта девушка репрезентирует поиски какого-то нового мира. Мы еще не знаем точно, каков он, в чем будет состоять его отличие от нашего. Похоже, речь идет о формировании некоей новой нации или даже новой генетической породы человечества. Сейчас мы чувствуем, что в Европе складывается абсолютно новая общность, которая включает в себя, кроме прочего, и меньшинства – этнические, сексуальные. Новая структура общества, семьи, новый взгляд на воспитание детей, иные правила толерантности, другая мораль.

Д. Дондурей. Этакое космополитическое сообщество…