Канны для ванны

В очередной раз встретившись взглядом с охранником, я улыбнулся и показал ему большой палец руки. Он нахмурился еще сильнее. Видно, я отвлекал его от важного занятия — отгадывания сканворда или чашки горячего чая.

— Еще раз простите, — раздался позади меня усталый голос Валентины. — Семен Петрович, это со мной.

— Пропуск, — буркнул охранник.

Она показала. Семен Петрович внимательно и неспешно его изучил. Видимо, раньше работал либо на почте, либо в гестапо. А может, и там и там. Неважно. Главное, что все-таки пропустил, правда отчитав Валентину:

— Плохо работаете.

— Простите, — пропела она и утащила меня вслед за собой, по дороге передразнивая доблестного и бдительного секьюрити.

— Вот взорвут вас, не так запоете, — неслось нам вслед.

Студия была небольшая. Это, разумеется, не «Пусть говорят», но она даже на «Смак» не тянула. Три на три метра максимум. Словом, «мечта» клаустрофоба. Продолговатый стол, несколько стульев и яркие лампы: софиты, или как там они называются? Оператор мало чем отличался от нашего Марка: толстовка, джинсы, растрепанные волосы. Тут же к нам подскочила какая-то суетная блондиночка.

— Александр, — представила меня Валентина.

— Ага, — прозвучало в ответ. — Повернитесь и закройте глаза.

Я повернулся, блондиночка прошлась кистью с пудрой по моему лицу, затем проделала то же самое с лицом Валентины и даже, не глядя на нас, упорхала обратно.

— Не волнуйтесь, — проинструктировала меня Валентина, — представьте, что здесь никого нет, а мы с вами непринужденно, по-дружески беседуем.

— Главное, чтобы голубей не было, — ляпнул я.

Она недовольно посмотрела на меня, но промолчала. Затем усадила на один из стульев и попросила выключить телефон и ждать. Я выполнил ее просьбу и стал вертеть головою. Кто-то пил кофе, кто-то поправлял свет, кто-то подошел ко мне, поздоровался.

— О, это же вы?

— Я.

— Круто.

Оператор протяжно зевал, лениво прикрываясь ладонью. Наконец появился режиссер. Толстый, неуклюжий дедок с седой бородой и грязными волосами. Все тут же засуетились еще больше. Подбежала Валентина, стала указывать на меня, он равнодушно взглянул в мою сторону и отвернулся к оператору, тот стал что-то рассказывать, потом улыбнулся, режиссер что-то ответил, он засмеялся в полный голос и стал вертеть камерой в разные стороны.

Мне не понравился этот режиссер. Ему бы с охранником чаи гонять и ненавидеть всех, а не по съемочной площадке разгуливать.

Через десять минут все-таки началась съемка. Валентина села напротив меня, три раза громко выдохнула, подмигнула мне и начала тараторить. Она поприветствовала воображаемых зрителей (интересно, сколько их?), рассказала, что это уникальный выпуск, так как никогда раньше в истории «Солянки» (у нее большая история?), еще не было передач, посвященных одному событию. Затем рассказала про ролик, представила все тем же воображаемым зрителям. Режиссер достал электронную сигарету, начал дымить, оператор все так же зевал в ладонь, а Валентина стала расспрашивать меня про то, каково это чувствовать себя популярным.

— А я разве популярный? — удивился я?

— А разве нет? Пятьсот девяносто семь тысяч просмотров — это больше, чем все население нашего города.

— Ну да, если только так.

— Наверняка вас уже стали узнавать.

— О да. Только как-то невесело, когда в тебя тычут пальцами и ржут как припадочные.

— Правда ржут?

— Что я обманывать, что ли, буду? Правда. Я теперь кепку ношу и темные очки.

— Очень интересно.

— Очень, — кивнул я.

— Александр, а теперь раскройте тайну, из-за чего все же случилась ваша потасовка? Вам не нравятся зомби?

— А кому они нравятся?

— Многие считают, что они милые. Если они, конечно, ненастоящие.

— Я так не считаю. Но потасовка у нас случилась из-за кино.

— Какого кино?

— Мы снимаем кино.

— Ух ты, как интересно. А кто вы?

— Ну, мы... Студия «Сан Саныч пикчерз», — зачем-то снова ляпнул я. Ну, что за идиот?

— Никогда не слышала о такой студии.

— Потому что мы только-только появились.

И я не удержался и все-таки стал заливать про полку, про конец света и все остальное. «Вот это да», — только и повторяла Валентина. А режиссер ухмылялся и пренебрежительно пускал кольца дыма, особенно после того, как я сказал, что никакого сценария у нас нет, он по-простому нам не нужен.

— И вот подхожу я к нему и начинаю спрашивать.

— А почему именно во время шествия, а не после?

— Это же очевидно! — распылился я. — Гораздо эффектнее заснять толпу идущих зомби в фильме про апокалипсис, чем одного неказистого зомби-летчика.

— Сам ты неказистый! — раздалось где-то поблизости. И в студию влетел зомби-летчик. — Ушатаю.

Валентина улыбнулась, даже оператор приободрился. Значит, готовились заранее. Негодяи.

И зомби-летчик опять накинулся на меня. Мы начали толкаться. Разнимать нас никто не торопился. Режиссер даже руки потирал от удовольствия — рейтинги обеспечены. И вот пока мы толкались, до меня вдруг дошло: «А чего, собственно, мы опять толкаемся? Благодаря Сане мы уже все решили». И я опустил руки. Взял так и опустил. Он уставился на меня и тоже опустил руки.

— Мир? — протянул я ладонь.

— Мир, — не сразу согласился он.