Канны для ванны

Я рассказал про Серегу. Что это чистое недоразумение. Ну, выпил человек, с кем не бывает, но действовал он исключительно из добрых побуждений, к тому же забрать хотел только свою камеру. А деньги обязательно внес бы, только позже. Поэтому будет совершенно несправедливо, если он все-таки получит срок.

Вадим Вадимович нахмурился еще сильнее и замолчал. Теперь мы с Саней уставились на него, как хипстеры на «Черный квадрат» Малевича, а Марк спокойно хлебал свой чай.

— Двести восемьдесят пятая или двести восемьдесят шестая? — наконец задумчиво произнес он.

— Чего?

— Злоупотребление должностными полномочиями или превышение должностных полномочий, — разъяснил мэр. — Все время путаю. Нет, все-таки превышение. Двести восемьдесят шестая.

— Так серьезно? — удивился Новиков.

— А ты думал? До десяти лет.

— А я думал, у вас, как у депутатов, неприкосновенность и все такое.

— Еще какая прикосновенность, — сказал Вадим Вадимович и вздохнул.

— Но ведь Серега, правда, не виноват, — стал снова упрашивать за товарища я.

— Взлом был?

— Был.

— Значит, виноват.

— И ничего нельзя сделать?

— А можно мне еще чаю?

Этот Марк, я чуть не убил его.

— Можно. Оленька, будь добра, еще чайку для господина Никулова. — Связался он с секретаршей по устройству офисной связи.

— Спасибо, — закивал головой господин Никулов.

Прям собачка с панели автомобиля.

— Как помочь? — начал размышлять Вадим Вадимович. — Высечь розгами, чтобы больше так не делал. — И снова как загогочет. — Можно, конечно, Петрова подключить.

— А это кто?

— Много будешь знать — скоро состаришься.

Мне бы его оптимизм.

— Адвокат мой. Ладно, что-нибудь придумаем, не впервой.

А дальше мы еще немного полялякали, он расспросил нас про кино, мы его про работу в администрации, потом на две минуты забежали местные телевизионщики и засняли, как мы жмем друг другу руки, и мигом сбрызнули обратно. После чего Вадим Вадимович намекнул нам, что он хоть, как и все люди, любит полениться, но он как-никак мэр, а мы и так отняли у него изрядно времени, поэтому пора нам и честь знать, и пообещал еще раз подумать, как можно облегчить участь Сереги.

— Нормальный мужик, — заявил уже на улице Новиков.

— А секретарша какая. Улет. Очень фотогеничная. Зря только от денег отказался, товарищ режиссер, нам бы не помешали.

— Не помешали. Только бы он все равно не дал. Что, вы политиков, что ли, не знаете? Обещают охотно и много, а делать никто не делает.

Хотя насчет мэра я все-таки ошибся. Просьбу насчет Сереги он выполнил, причем довольно быстро. Уже через три дня состоялось судебное заседание, по итогам которого Серегу признали виновным по статье 158 (кража со взломом), но меру наказания выбрали наилегчайшую — девяносто один день исправительных работ. Все-таки наш суд — самый гуманный суд в мире. Ну, и Вадим Вадимович, конечно, молодец. Более того, нам даже новую камеру подарили. Даже не помню, когда Марк успел про нее заикнуться. Но порадоваться как следует он не успел. Я потребовал вернуть камеру в магазин Марка вместо нашей. Парни, разумеется, возмущались, но зато совесть теперь была окончательно спокойна. Карму я почистил основательно.

Вечером показали наши посиделки с мэром. Тут же зазвонил телефон.

— Сашок?

— Ты опять?

— Что опять?

— Ой, ну тебя. Ты почему опять ничего не сказал?

— Про что?

— Что ты из телевизора теперь не вылезаешь.

— А, ты про мэра? Мам, прости, во-первых, столько дел навалилось, ничего не успеваю, а во-вторых, я сам не знал, когда это все покажут. И что там, интересно?

— Интересно. Все звонят, поздравляют, Сашок-то теперь знаменитость, а мне и ответить нечего.

— Прости, все как-то спонтанно получилось. У меня не было записано в ежедневнике «стать знаменитым и поставить маму в неловкое положение».

— Я надеюсь на это, Сашок.

— Так и есть. Я приду как-нибудь к вам с папой и все расскажу.

Хотя рассказывать-то особо нечего.

— Уж будь любезен. Завтра приходи на праздничный ужин.

— Завтра не могу. Я позвоню, как смогу.

— Ах, ну конечно, ты же теперь у нас такой занятой, каждый день, наверное, с мэром видишься. — Но злобы или обиды в ее голосе не было, скорее, даже наоборот.

— Я приду, обещаю. — И положил трубку.

Все-таки не так уж и много надо нашим мамам для радости.

А телефон уже трезвонил по новой. Забыла, что ли, чего? Но это была Валентина.

— Александр?

— Валентина?

— Вы меня помните?

— А с чего я мог вас забыть? И мы, кажется, переходили на «ты».

— Кажется, но я не уверена.

— Я уверен.

— Хорошо, тогда давай опять перейдем. Видела тебя по телевизору.

— Я тоже видел тебя по телевизору, — пошутил я.

— Меня пока не показывают. Я не выхожу из дома.

— Так и не выходишь?

— Так и не выхожу. Но мне лучше.

— Поздравляю.

— Правда, у нас на чердаке появились голуби. Так и слышу, как они топчут и воркуют Но я борюсь с собой, слушаю аутотренинги.

— Молодец.

— Нет, это ты молодец. Не каждый день мэр желает с кем-нибудь познакомиться и приглашает к себе.

— Ну да, мы избранные.

— И помощь не всем оказывает.

— Ты чертовски права.

— Так что ты действительно молодец.

— Спасибо.

— В понедельник у меня заканчивается больничный.

— Так быстро?