Канон

Причина того, что мистер и миссис Турпин гостили у нас, была проста — переживания за старшую дочь. Действительно, ребёнок скоро уже должен был появится на свет, а зачинщик всего этого безобразия дрыхнет, не просыпаясь, уже почти три месяца — и в ус не дует! А ведь бедняжке так трудно! И любящее сердце матери не может понять, что рядом всегда, и днём, и ночью, находится Флёр, которая, к слову, сама вдруг перешла на более свободный покрой платья, да и шампанского она всё лето не пила… Миссис Турпин с наличием Флёр в жизни своей дочери — в качестве второй жены зятя, конечно — смириться никак не могла, и постоянно требовала, чтобы Белинда перебралась к родителям. Та упиралась и никак не желала удаляться от Сириуса более, чем до зала, где у нас проходили обеды, и в результате мама прислала приглашение мистеру и миссис Турпин погостить у нас столько, сколько они посчитают нужным. В пределах разумного, конечно. Так и написала — до рождения внука.

Летние планы семейства, опять же, были поломаны, и ожидания Лизы, что она с родителями отправится куда-нибудь в путешествие, не оправдались. Зато приятным бонусом оказалась компания Панси и Дафны с Асторией. И несущественный довесок в виде меня. Мистер Турпин, конечно, не был в восторге оттого, что его дочь оказалась в обществе столь легкомысленного молодого человека, но ради пригляда за Лизой оставить миссис Турпин одну в чужом доме он не мог. В общем, страсти мадридского двора и страдания Монтекки в одном флаконе.

На следующее утро после нашего возвращения в Лондон мама собрала всех девушек, составила список необходимого, и они отправились за покупками. У меня-то с лёгкой руки Молли всё уже было заготовлено. Мама внимательно изучила одежду, что та мне понакупила, — за мои же деньги, — и преспокойно отнесла всё в приют для сирот. Я тогда, честно говоря, не очень понял, отчего она так сделала, о чём маме и сказал, добавив, что в купленном меня всё устраивало. Предложив мне более не волноваться по этому поводу, она сама прошлась по лавкам и магазинам, подобрав мне всё необходимое, но уже по размеру и, как она пояснила, более добротное. Мне, честно говоря, всё равно, что носить — через год я либо вырасту из нынешней одежды, либо всё это изорву. Впрочем, эти мысли я оставил при себе, просто поблагодарив маму за заботу.

В итоге, в последнее воскресенье перед школой я обнаружил, что мне нечего делать — и как раз в этот момент, как нельзя кстати, вспомнил свою давнюю задумку. В первую очередь мне нужна была лаборатория, куда я и отправился. Богиня была увлечена… Нет, не так. Богиня была прекрасна, блистательна, неповторима и восхитительна, и на меня не обратила ни малейшего внимания, даже короткого взгляда не бросила, поскольку была, как обычно, увлечена своими опытами по поиску зелья, способного пробудить Сириуса от его сна — раз уж поцелуи любимых девушек не помогают. Я решил не тратить попусту время, показывая бицепсы и трицепсы, как я обычно делал при встрече с ней, а просто занял стол в противоположном углу зала и принялся алхимичить.

Одна добрая фея, которую я только что подстерёг к коридоре, — выпрыгнул из-за угла и наступил на ногу, — только что выдала мне очень ценный ингредиент в количестве трёх штук, и один я как раз осторожно вытряхнул из небольшого флакона на дно котла. Обычного котла, не каких-то там — Императоров. Полив сверху киноварью, я засыпал порошок ядовитой тентакулы и добавил лепестки белладонны. Мне нужен был зеленоватый оттенок, которого можно было добиться с помощью чешуек валлийского дракона. Осторожно, чтобы не взорвалось, я положил пару штук и перемешал, стараясь даже не дышать. Закинув саламандрам, обвившимся вокруг донышка котла, каждой в рот по куску сортового тирольского антрацита, я перевернул песочные часы и отошёл к соседнему столу.

Там я опустошил флакон, выложив на дно котла сразу два мутных голубоватых шарика. Остальных ингредиентов требовалось то же количество, и довольно быстро я покончил с заготовкой, учитывая, что таких опасных компонентов, как чешуя дракона, мне на этот раз не требовалось. К моменту, когда я поставил часы, у меня даже осталось немного времени, и я вернулся к первому котлу, чтобы понаблюдать, как последние непрозрачные сгустки растворяются в плотной прозрачной массе зеленоватого цвета. В ту же секунду, как последняя песчинка в часах провалилась вниз, раздался мелодичный звон, и саламандры под котлом сыто отвалились в стороны, исчерпав полученное топливо. Большими щипцами я по одной перекидал их в муфельную печь и прикрыл дверцу — всё-таки в помещении было для них слишком холодно, и они вполне могли впасть в летаргический сон или даже умереть.