Канон Равновесия (СИ)

В огромной спальне царил полумрак, разбавленный светом пары желтых кристаллов. В высокое стрельчатое окно заглядывал голубой Акрей, Роккай светился скромным тоненьким серпом. Мебели почти не было, кроме пары кресел и низкой, заваленной подушками широкой кровати с балдаъином.

— А…

— Сегодня ты спишь здесь.

В другое время я бы задохнулась от наглости. В самом деле, что он себе позволяет, я воспитанная кхаэлья! Одно дело носиться по лесам в компании вояк и Бастаена или, скажем, уединиться в зарослях в День Середины Лета на Хэйве, когда сам Вещий велел. И совсем другое — когда сговорено о свадьбе, тем более, монаршей.

Но сейчас — пусть. Пусть делает, что хочет. Может, так я не сойду с ума.

Я очутилась на бледно-вишневом покрывале, под которым скрывался с десяток перин, не меньше. Мелькнула и пропала мысль о несчастных слугах, которым приходится ежедневно здесь мучиться. Волк вынул меня из платья аккуратно, как конфету из обертки, и заставил забраться под одеяло. Я слышала, как он раздевается, но безучастно ждала, закрыв глаза. Вот он прилег рядом, тяжелый и теплый, обнял всем телом. Я ткнулась носом ему в грудь и — да что ж такое! — опять разревелась. Слезы вопреки моей воле лились потоком, а он только вздыхал и старался утешить.

В ту ночь Ваэрден меня и когтем не тронул. Я до утра плавала в сером коконе его тепла и спокойствия без снов и боли. А утром мы отправились к Колоннам.

[1] Тоэ-сиэрре — младшая жена. В кхаэльском обществе принято многоженство. Мужчина имеет право назвать супругами стольких женщин, скольким может дать свою любовь и заботу. Но окончательное решение о принятии в «стаю» новой женщины принимает старшая супруга.

13. Намеки

Вдох. Тяжелый удар сердца. Выдох. Еще удар. Плотный поддоспешник, броня и налатник сверху мешают дышать полной грудью, но без них сейчас нельзя и шагу ступить. Времена такие — чуть ли не под каждым кустом на нежить наткнуться можно. И мороз такой, что дыхание замерзает, едва слетая с губ. Я чую ее тошнотворный запах даже не нюхом, а всем собой. Чую, как Хэйва вместе со мной дрожит от ужаса и отвращения. Мое сердце медленно бьется, и вместе с ним бьется свет Колонн в сером низком небе. Тухнет, вспыхивает и снова затухает вместо того, чтобы гореть мощно и ровно, как было от Становления. Боль земли выворачивает мне кости. Терпи, милая, терпи. Скоро это должно закончиться. Надеюсь, лучшим образом.

Молодой белый грельв прыжками несся по снежной целине, оставив далеко позади отряд сопровождения. Я пригибался к самой холке зверя, стиснув когтями упряжные ремни на вздыбленном загривке. За спиной завывал, требуя крови, Ловец Душ. Встречный ветер бросал в лицо колючую снежную крупу. Шлем, даже самый удобный, больше мешает видеть, чем помогает, и мой болтался прицепленным к задней луке седла, колотя грельва по толстому меховому боку. Главное удержаться на спине, влиться в его движения — тогда не свалишься. В командах голосом эти звери не нуждаются, они прекрасно слышат мысли наездника и отзываются на них куда охотнее, чем на поводья и пинки. Я и Эльсин были ветром, спешащим навстречу родной крови. Остальное тонуло в этой самой важной надобности.

«Стой, мать твою!»

Ментальный рывок чуть не сбросил меня в снег, грельв остановился и взрыкнул, щелкнув саблезубой пастью. Он был недоволен тем, что его бег так бесцеремонно прервали. Я тоже. Следуя мысли, Эльсин развернулся и встал, как вкопанный.

— Ты что себе позволяешь? — воззрился я на Димхольда. — Какого демона чуть меня с седла не свалил?

— А ты прешь, как щиторог на случку! — гаркнул князь Райегар, натягивая поводья своей зверюги. — Что прикажешь мне делать, коли на тебя кинется кто-нибудь?!

Кто-нибудь. Конечно. Очень деликатно высказался… Говорил бы уж сразу в лоб, как есть. Нечего церемонии разводить.

Это была целиком и полностью моя ошибка. Длящаяся с тех самых пор, как единение со Смертью получил двенадцатилетний мальчишка. А я вместо того, чтобы тщательно проследить за неокрепшим разумом, приглушил его связь с духом и успокоился. Думал, обойдется, повзрослеет — станет крепче, справится.

Не обошлось.

Начнем с того, что Рейнан отнюдь не должен был стать Светлым. В мальчике с раннего детства кипела злость, и его переход во Тьму был лишь вопросом времени. Едва поняв, чем это может грозить, я изо всех сил старался не допустить окончательного озлобления.