Канон Равновесия (СИ)

— Если среди вас еще есть непонятливые, — глухо прорычал Владыка Света, еле сдерживая белый огонь Силы вокруг себя, — то я объясню. Рейнан эль Шиар-ад'Дин Даррей — мой сын. Мой старший сын. И если хоть один волос упадет с его головы, если сковырнете хоть одну чешуйку с тела — я не посмотрю ни на звания, ни на возраст. Я сдам вас алденским химерологам в качестве расходного материала. Ясно?

Повисла гробовая тишина. Жалобно мигали и потрескивали перегруженные энергией кристаллы, пламя в камине гудело и словно подтверждало жестокие слова. Он сказал их не только чужакам. Не только не-членам семьи, но и собственным детям, и близким друзьям.

Я сама за Рейю готова была разорвать кого угодно.

Как подобрать нужные слова? Как правильно высказать все то, что жило и живет в душе? Как донести до чужих?

Рейнан всегда был Опорой. Не только по званию, но по самому духу своему. Как сказочный горный великан держит на плечах небо, так Рей держал единой нашу семью. Он всегда бывал в нужную минуту рядом. Всегда откликался на зов, как бы далеко ни забрасывали дела. Всегда приходил на помощь, стоило только попросить. Отец и мать для него были святы. За меня и братьев он, не раздумывая, мог разорвать любого. Но все это слова, слова… Как, как рассказать?! Как донести, чтобы поняли? Словом, воспоминанием?..

Усталые опоры трескаются, ломаются. Какую бы поддержку мы не старались ему дать, он по возможности отказывался, увиливал, стремился быть один.

…Однажды я решила научиться летать.

Духовное родство у кхаэлей иногда бывает сильнее плотского, и я, малявка, настолько привязалась к брату, что позвоночник между лопаток стал прорезаться коротким гребешком. Взрослые даэйры шутливо звали меня даррысью и грозились причислить к Клану. Рей умилялся, а небесные наставники, обучавшие молодых полету, стали разрешать мне сидеть в уголке во время занятий.

Глядя, как парни и девушки задорно прыгают в пустоту с высоких террас, а потом медленно но упорно поднимаются в воздух, изо всех сил хлопая не до конца отросшими крыльями, я наивно думала, что сама смогу не хуже. Когда мне доводилось видеть, как распахиваются могучие черно-серебряные паруса княжеских крыл, как тремя яростными ударами бросают его тело в небесную лазурь, я дышать забывала от восторга.

Малявка. Пигалица не больше пятилетней человечки. Дуреха ушастая. Я вздумала отрастить себе крылья. А что? Смогу непременно, ведь магия точно так же бежит в моей крови, как и у взрослых. В один прекрасный день, дождавшись, пока с тренировочной площадки все уйдут, я выбралась из ветвей развесистого самсара, росшего на краю утеса и улеглась животом прямо на прогретые солнцем камни. День начинал клониться к вечеру, косые лучи светила уже не обжигали, а ласково гладили. Я уперлась подбородком в скрещенные руки и закрыла глаза.

Чтобы вырастить крылья нужно сначала их себе представить. До мельчайшей косточки, до волоконца мускула, до последней чешуйки. Я старательно воображала, как сила, бегущая по моим жилам, разгоняется и вырастает из спины, как уплотняется в кости, мышцы, сухожилия. Пусть будут такие же, как у брата, крепкие плечи и предплечья, широкие ладони с длинными пальцами, между которыми натягивается рыжеватая перепонка, кое-где усыпанная мелкими блестящими чешуйками…

Когда у меня все-таки получилось задуманное, я ничуть не удивилась — разве могло быть иначе? Встав на нетвердые ноги, я отряхнула платье и помахала непривычными конечностями, а потом радостно и уверенно шагнула в пустоту с края террасы, как это делали взрослые.

В первый миг показалось даже, что я никуда не падаю, просто повисла. Меня обхватил жгучими ладонями ледяной ветер, забрался под платье, осыпал мурашками кожу. Потом я увидела, как мимо, смазываясь и сливаясь, несутся черно-серые камни утеса, а снизу приближается склон горы, крыши зданий и острый пик каменного клыка, пробившего собой зеленый покров чьего-то сада. Сердце екнуло от восторга пополам со страхом, замерло и снова заколотилось о ребра. Я отчаянно замахала руками и крыльями — вверх, вверх! Даже стала подниматься. Я хотела летать! Но ветер вовсе не был мне другом. Холодный порыв ударил меня сверху, закружил, понес. Силенок не хватало, чтобы ему противостоять. Меня несло, как щепку в бурной реке, едва не ударило о скалы. Крылья выворачивало, спина, руки, ноги, шея — все болело от напряжения. Вот сейчас разобьюсь!

Он вынырнул мягко, гибко, как истинный змей. Гребень на спине стоял торчком, прорвав тонкую ткань рубашки, волосы разметались от ветра. Стрелой слетел вниз, хлопком распахнул крылья. Завис недалеко от меня, удерживаясь мерными округлыми взмахами.

— Держи крылья ровнее, и не вздумай решить, что разобьешься!