Канонерские лодки первой эскадры флота Тихого океана в русско-японской войне, 1904–1905

На следующее утро С.О. Макаров так и не приказал протралить подозрительное место, а никто из подчинённых не напомнил ему о высказанном за несколько часов до этого (10 часов 20 минут вечера 30-го марта) приказе. Как с горечью вспоминал В.И. Семёнов: “Гибель “Страшного”, вызванный этим спешный выход отдельных судов, появление главных сил неприятеля, сбор эскадры – всё это заслонило события минувшей ночи, казавшиеся такими мелкими. Ни сам адмирал, ни кто- либо из окружавших его не вспомнили о подозрительных силуэтах, смутно виденных сквозь сетку дождя, озарённую лучами прожекторов… А ведь эти силуэты появились именно в вершинах восьмёрки, которую мы описывали при нашем крейсерстве – восточнее Крестовой горы и южнее горы Белого волка”{51} .

Правда, лейтенант А.М. Басов в своём обзоре минных заграждений в период обороны Порт-Артура говорит, что некоторые просили его не выходить на рейд не протралив его, но адмирал не обратил внимания на эти предостережения, ответив: “Разве я могу не выйти, когда у меня погибает миноносец”{52} . Но это утверждение вряд ли верно – когда “Петропавловск” только начинал вытягиваться на внешний рейд, “Страшный” уже более часа был на дне. Броненосец как бы предчувствовал свою гибель – в проходе он сел на мель, с которой его с трудом сняли.

Командующий крепостной артиллерией генерал- майор Белый, постоянно видевший С.О. Макарова, позднее вспоминал, что адмирал предчувствовал, что именно с наступлением праздника Пасхи (с 28 марта) неприятель предпримет какие-либо решительные действия против Порт-Артура. Как писал Белый: “Я и адмирал условились все ночи первых четырёх дней Пасхи быть самим в непосредственной близости к месту ожидаемых действий неприятеля: я на Золотой горе на батарее №15, а адмирал на дежурной лодке, стоявшей на наружном рейде внутри нашего бонного заграждения… Как потом передавали, адмирал просидел на стуле, на мостике дежурного перед входом на внутренний рейд судна всю ночь под 28 марта, не смыкая глаз. Ночь прошла спокойнее, нежели когда-либо, неприятель вовсе не подходил даже миноносцами. Первый день Пасхи – тоже, а за ним и ночи на 29 и 30 марта.

Под 31 число неприятельские миноносцы опять подходили ко входу, а некоторые даже под Электрический утёс. Но сам адмирал принял их за свои, посланные на ночь к островам Мяотао и не возвратившимся ещё и приказал судам не стрелять, передав то же на Золотую гору. Но я и батареи сильно подозревали, что перед нами были японские миноносцы и, когда стало ясно их удаление, то открыли по ним огонь. Но было уже поздно и миноносцы ушли спокойно, исполнив свою задачу постановки мин. Эта ошибка адмирала была для него роковой”{53} .

Ивановъ 8-й

Петръ Николаевичъ,

Капитанъ 2-го ранга.

Родился 29 іюня 1866 г., въ службѣ съ 1883 г., въ чинѣ съ 28 марта 1904 г., пом. начальника мор. уч. стрѣл. ком. съ 1896 по 1899 г., ст. оф. кр. 2-го ранга „Азія^- въ 1903 и 1904 гг., мор. канонерской лодки „Отважный“ въ 1904 году.

П. Н. имѣетъ за военныя отличія орден Св. Анны 3 ст. съ мечами и бантомъ съ 18 іюня 1904 года и св. Станислава 2 ст. съ мечами съ 15 декабря того же года и золотую саблю съ надписью „за храбрость" съ 12 декабря 1905 года.

Роковая ошибка адмирала очевидно во многом объясняется физической усталостью уже немолодого человека, четыре ночи не смыкавшего глаз в ожидании постоянного нападения. Наутро 31 марта С.О. Макаров забыл повторить приказание протралить подозрительный район, а его помощники (были молодые и здоровые) не удосужились напомнить адмиралу об этом.

Когда 31 марта в 9 часов 30 мин разорванный мощным взрывом “Петропавловск” пойдёт на дно, погубив С.О. Макарова, он погубит и надежду России на выигрыш войны с Японией. Флот лишился командующего, заменить которого оказалось невозможно.

После гибели С.О. Макарова в Порт-Артур прибыл наместник Е.И. Алексеев, который принял командование флотом, подняв флаг на “Севастополе”. Гибель “Петропавловска” и повреждение на мине “Победы поставили Е.И. Алексеева в безвыходное положение: при наличном составе оставшихся в строю кораблей нечего было и думать об активных действиях. Ознакомившись с положением дел на месте, Алексеев приказал усилить охрану входа на внутренний рейд Порт-Артура; во-первых, с 5-го апреля в дополнение к двум дежурным миноносцам (они заступали на вахту на сутки с 8 часов утра до 8 часов утра следующего дня), на ночь присоединялся ещё один (заступал на вахту с 18 часов вечера до 8 часов утра следующего дня). Во-вторых, с 9-го апреля к двум дежурившим в проходе канонерским лодкам “Гиляк” и “Бобр” присоединялась третья-“Гремящий”, только что окончившая ремонт. Причём “Гремящий” на ночь оставался на внешнем рейде. 12-го апреля дежурство несли все четыре лодки, причём “Гремящий” и “Отважный” опять на ночь остались на внешнем рейде, а “Бобр” и “Гиляк” несли вахту непосредственно в проходе.