Высокомерие так называемого дворянского класса справедливо возмущало и молодых, и старых представителей, скажем так, среднего класса горожан. Такие смелые выражения, как. «я господин и гражданин», можно было услышать в столкновениях с теми, кто считал себя выше других, или же с сельскими жителями и иностранцами. Булочник, у которого мои родители покупали хлеб, Ирмингер, был проницательным и опытным торговцем; в то время, когда я сам стал гражданином, его высоко ценили как мастера гильдии и к нему обращались с большим уважением как к члену Совета. Так же обстояло дело и с некоторыми другими, и многим ремесленникам как членам Большого совета полагалось такое же уважение. В высшей степени элитарный способ избрания членов в Большой совет – их избирали действующие члены Совета и старейшины гильдий – неизбежно привел бы к верховенству аристократической клики, если бы мастеров гильдии, двух высших должностных лиц, не выбирали всей гильдией. Основой системы гильдий были главным образом мясники. за ними следовали булочники и мельники, и только один представитель сапожников и портных входил в состав Большого совета[78]
.Шорники, как и сапожники и седельники, работали в основном с кожей, поэтому они были тесно связаны. Шорники
Сначала они жили в пригороде, в доме, когда-то принадлежавшем отчиму Регины Рейтер, бабушки Канта[79]
. Кажется, этот дом унаследовали именно бабушка и дедушка, и он принадлежал им, а не родителям Канта. Он был узким и длинным. Это был типичный кёнигсбергский трехэтажный дом. Рядом был сарай, сад и даже луг. Комнаты не назовешь роскошными, но там было уютно, по крайней мере по стандартам XVIII века. Отец Эмануила, кажется, зарабатывал достаточно, хотя на упряжи было не разбогатеть[80]. Ремесло шорника было не столь выгодным, как, например, у мясника или булочника, но семью прокормить удавалось. Отец Эмануила, возможно, нанимал иногда ученика или подмастерье, но не было бы ничего удивительного, если бы он в основном работал один[81]. Почти нет сомнений, что у Кантов была по меньшей мере одна служанка, которая тоже жила в доме. Юному Эмануилу приходилось постоянно сталкиваться с делом своего отца.Эмануил был четвертым ребенком Кантов, но когда он родился, в живых осталась лишь пятилетняя сестра. На его крещение Анна Регина написала в книге молитв: «Да хранит его Господь милосердный до последнего вздоха, во имя Иисуса Христа, Аминь». Учитывая, что она уже потеряла двоих детей, имя нового сына казалось ей самым удачным. Оно отвечало настоящей обеспокоенности, выражало искреннее чувство и не было всего лишь благим пожеланием. Действительно, шансы Эмануила дожить до зрелого возраста были не очень высоки. Из пяти сестер и братьев, родившихся после Канта, только трое (две сестры и брат) пережили раннее детство [82]
. Другими словами, четверо из девяти детей, рожденных в семье Кантов, умерли в раннем возрасте. В XVIII веке это было обычным делом, но для матери Эмануила это, конечно, не могло быть легко.