Кант: краткое введение

В философии Канта есть страсть к порядку, позволяющая ему в каждом из разделов его системы решать как можно больше философских вопросов. Рассмотрение пространства и времени отдельно от категорий понимания было необходимо, чтобы предложить объяснение существованию двух видов синтетической и априорной истины: математики и метафизики. Представляется, что объяснять их следует по-разному, поскольку математика самоочевидна, и она очевидна для всех мыслящих существ, в то время как метафизика вызывает непрекращающиеся споры, ибо «бесконечно далека от того, чтобы быть столь же очевидной… как положение дважды два — четыре» (т. 3, с. 541). Математика обладает непосредственностью'и несомненностью самой интуиции, в то время как принципы метафизики, выводимые из самого мышления, обязательно спорны. Относя математику к априорным наукам о созерцаниях, Кант предполагал, что сможет показать. почему это так. В математике мы имеем дело с априорными созерцаниями, что автоматически наполняет нашу мысль содержанием, отсутствующим в абстрактном применении категорий. Математические выводы появляются «а priori и непосредственно» (т. 3, с. 540), в то время как к метафизическим требуется идти путем трудоемких доказательств.

Согласны мы с кантовским объяснением или нет, отличительной чертой его философии является взгляд на истины математики как на истины синтетические и априорные. В то же время он отказывается принять платоновское объяснение этого синтетического априорно статуса как выведенного из особой природы математических объектов: абстрактных и неизменных чисел и формул. Не согласен Кант и с Юмом и Лейбницем, которые считали математику аналитической. Вопрос, таким образом, сводится вот к чему: как может математика быть синтетической и априорной и при этом не давать знаний о царстве таинственного и ненаблюдаемого? В своей диссертации Кант доказал, что априорная природа геометрии вытекает из субъекта, а не из объекта математической мысли. И именно это привело его к выводу, что априорное знание пространства возможно, только если пространство проникает в природу ощущения. Отсюда теория о пространстве как форме созерцания.

Раз так, то объективное знание имеет двойное происхождение: из ощущений и из мышления. Первое должно совпадать по форме со вторым, а второе с первым, иначе трансцендентальный синтез невозможен. Однако как понимать то, что мышление должно совпадать с ощущением? Поскольку время является наиболее общей формой ощущения, следовательно, дело в том, что категории находят свое первое применение во времени и, соответственно, им определяются (ограничиваются). Таким образом, понятие субстанции, в самом общем смысле, сводится не к монадам Лейбница и не к абстрактным объектам платоновского мира идей, но к обыкновенным вещам, существующим во времени и, следовательно, подвер-ценным изменениям. Если такие вещи объективны, то, вспомнив, что пространство есть форма наших внешних, чувств, мы придем к выводу, что они пространственны. Итак, доказать «объективную значимость» понятия субстанции не значит доказать, что мир состоит из монад. Скорее, мир состоит из обычных пространственно-временных объектов. Философское доказательство объективности устанавливает существование не абстрактного, лишенного перспективы мира, но полного здравого смысла мира науки и ежедневного ощущения: того самого мира, который подвергали сомнению и юмовский скептицизм, и лейбницевская метафизика. Особенно важно было для Канта показать в процессе доказательства объективности, что его убеждения в точности соответствуют физическим законам, установленным наукой Ньютона для всех чувственных объектов.

Трансцендентальное единство апперцепции