Кантата победивших смерть

— Я попрошу доктора, чтобы она позвонила еще раз, — говорит он. — Нехорошо это. Извините. Желаю удачи. — За ним с лязгом закрываются двери, автобус немедленно трогается с места.

У линии соединения потрескавшейся, в рытвинах подъездной дорожки и проезжей части торчит покосившийся белый деревянный столбик с черным жестяным почтовым ящиком. Красный флажок отсутствует. Рамола делает снимок, отправляет эсэмэску с адресом и отдельно пишет (памятуя о нагрузке на местную сотовую сеть) еще одну, все это адресуя доктору Аволеси, которая до сих пор ни разу не ответила.

Подъездная дорожка ведет к белому фермерскому дому, вынесенному от дороги на тридцать метров. Ветхую постройку окружает широкий луг с высохшей, мертвой травой, за домом — еще три акра заброшенной земли. Очевидно, раньше здесь была действующая ферма, которой принадлежало огромное, пустующее поле на другой стороне дороги, обсаженная деревьями межа отодвинута от обочины на несколько десятков метров. Нигде больше не видно никаких построек. Низкое серое небо вот-вот упадет на землю.

Натали расхаживает кругами, все больше продвигаясь вверх по пути, ведущему к дому.

— Натали? Не уходи. За нами скоро пришлют машину. — Рамола с трудом выталкивает слова изо рта без того, чтобы не расклеиться или не взорваться.

Выругавшись, она вешает на плечо сумки, бросает взгляд в обоих направлениях на пустую дорогу и семенит к Натали.

— Нам сегодня не очень везет в пути, а? — произносит Рамола, догоняя подругу. — Не лучше ли подождать у почтового ящика, чтобы нас долго не искали?

К какой категории относится ложь, если она не своя, а повторяет чужое обещание, которое вряд ли собираются выполнять?

Рамола качает опущенной головой, шепот вязнет в ткани маски. Забежав вперед, она преграждает дорогу Натали. Та продолжает идти, пока не упирается в подругу животом, оттолкнув ее на несколько шагов. Натали издевательски хохочет, отчего Рамола чувствует слабость в ногах и одновременно железную решимость в сердце. Она никогда еще не ощущала себя такой маленькой.

Натали на минуту зажмуривает глаза, а когда открывает их, в них проскальзывает лучик света — частица прежней Натали.

— Как больно. Нехорошо мне, Мола, — жалуется она.

В отчаянии ухватившись за мимолетный признак возвращения здравого рассудка, даже зная, что украденный у вируса момент будет хрупким, недолгим и больше не вернется, Рамола просит:

— Натали, пожалуйста, не покидай меня. — Она имеет в виду «перестань расхаживать, стой рядом со мной у дороги» и одновременно — невозможное, извечное «не покидай меня».

— Если бы я могла. Извини, Мола. — Тон и скрип голоса чужие, но интонация родная.

— Если полиция или «Скорая помощь» не приедут, мы поймаем первую попутку.

— Лучше отведи меня в дом.

— Непохоже, что там кто-то есть. Как мы…

— На улице небезопасно. И быть со мной наедине тоже.

— Дом слишком далеко от дороги. Если кто-то будет проезжать мимо, они нас могут не заметить, да и оставлять тебя одну в доме я не собираюсь.

— Мне надо прилечь. Кажется, мне конец.

— Возьми мою куртку, приляг на траву.

— Забери потом мой телефон.

— Натали…

— И обещай ее удочерить. Скажи мне «да» еще раз, Мола. Последний разочек. Скажи.

— Я постараюсь.

— Нет, скажи «да».

Рамолу тянет снять с Натали маску, чтобы увидеть не только глаза.

— Да.

— Спасибо, Мола. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, Натали.

Порывы ветра крутят опавшую листву. Натали охает, содрогается всем телом, как от внезапного испуга. Быстро смотрит направо, налево, пригибает голову.

— Нам нельзя здесь оставаться, — хнычет она, глядя на призраков под ногами. — Тебе самой придется это сделать. В этом доме. — Натали осторожно переставляет ноги, потом вдруг спешит вперед, обгоняя Рамолу, бросает на ходу: — Мышки! Мышки вышли из норок.

Рамола бежит догонять. Натали, не замедляя шаг, тяжело топает по наклонной дорожке к дому, словно кого-то испугалась, как от погони. Шаги несоразмерны — слишком широки, слишком ненасытны. Рамолу тревожит, что Натали надорвется и упадет. Она пытается схватить подругу за правую руку, Натали рывком убирает ее.

— Их кошка проглотит. Такое на свете бывает![32] — говорит она.

Рамола делает снимок дома.

В челюсти парапета не хватает зубов-балясин. Одна из веретенообразных стоек приткнулась к более надежной соседке. Деревянные ступени прогибаются и скрипят под ногами. Портик узкий, пол вспученный, места на веранде едва хватает, чтобы воткнуть диванчик. Серая краска облезла и отслаивается, обнажив борозды на потемневшей древесине. Черный скелет кресла-качалки задвинут в угол, заваливается на стену дома. Кресло чисто декоративное, не выдержит и призрака. За его спинкой стоят две метлы с белыми пластмассовыми ручками и щетками из проволоки, утонувшими под слоем опавшей листвы и мертвой травы.

Натали раскачивается из стороны в сторону, болтает о том, что бывает и чего не бывает на свете.

Сетчатая дверь с выдранной сеткой нетерпеливо погромыхивает. Рамола нажимает кнопку звонка, стучит в дверь, кричит: