Канцелярия Кощея

— Надо в Китай смотаться за пиротехникой. Не думаю, что там проблемы будут, но на всякий случай одну Тамарку туда посылать не хочу.

— Тамарку?

— Ну да. Присмотрит у китайцев чего получше, прикупит нам пару ящиков — порадуем детвору. Лишь бы местные там с водки своей рисовой, обижать её не вздумали.

— Когда отправляемся? — вскочил Калымдай, а дед подмигнул мне втихаря.

— Да вот сейчас Горыныча вызову, прилетит за вами и вперёд. Давай собирайся тогда, а увидишь где Тамарку — пусть ко мне зайдёт.

Калымдай быстро допил чай и ушёл, а я взялся за медную ложку:

— Горыныч? Отзовись, чудо наше трёхглавое!

— Федя? — сразу же откликнулась правая голова. — А чего это ты вызываешь? Только что же у нас гостил.

— Цыц, пернатое! — повысил голос Михалыч. — Вызывают, значит нужен! Совсем распустился бездельник.

— Давай, Горыныч, дуй сюда срочно, — приказал я.

Из ложки раздалось перешёптывание, тихая ругань, а потом связь перехватила левая голова:

— Чавой-та? Ты что-то сказал, Федь? Ну ничего не слышно, сломалась ложка наверное… Эх, как же я теперь связь держать-то будем с нашим дорогим и любимым Феденькой?

— Горыныч! А ну хватит придуриваться! Говорят тебе — дело важное, давай галопом сюда!

— Федь, да ты что?! Там же холодно! Мы же помру прямо в полёте!

— Давай, давай, а то с пищевого довольствия сниму. Прилетишь на секундочку, заберешь Калымдая и сразу на юг рванёте, небось, не успеешь замёрзнуть.

— А покушать? — вздохнул Горыныч.

— Покормлю, не переживай.

— Эх, доля моя сиротская, — опять вздохнул Змей и отключился.

— Ну, вот и всё, деда, — я потёр ладонями, — дело в шляпе.

— Шляпа, внучек, шляпа, — кивнул дед. — А только кто к бухгалтерше пойдет с радостной вестью, что в родственниках у неё теперь не царь, а простой полковник будет? На меня даже и не найдейси, внучек.

* * *

— Падловна, ну поимей же совесть! — увещевал дед главбухшу.

Аристофан валялся на полу, героически пав в борьбе с дубовыми счетами, которые направляемые могучей рукой Агриппины Падловны прошли сквозь его голову и теперь смущенно бряцали костяшками на шее. Я, присев за соседним столом, прикрывался огромным гроссбухом, усердно стараясь прикинуться дыроколом.

Гюнтер, морда его мажордомская, сразу сообразил к чему дело идет и даже входить в бухгалтерию не стал. Приоткрыл нам вежливо дверь и тут же захлопнул, оставшись в коридоре. Жив останусь — уволю на фиг.

— Ну Агриппина Падловна… — рискнул я высунуть нос из-за толстого бухгалтерского фолианта, — ну мы же вас так любим… Ой!

Мимо головы просвистела чернильница, на манер кометы помахивая фиолетовым хвостом.

— Самовольничать вздумали?! — главбухша медленно поднялась, уперев мощные руки в необъятные бока, возвышаясь как тираннозавр над распластавшимися от ужаса далёкими предками хомо сапиенс.

Аристофан взвыл и пополз в угол, я увернулся от очередной папки с документами, а дед самоотверженно шагнул к ней:

— Падловна, душа моя, ну выслушай ты хотя бы… Да твою ж мать! Падловна! Ты что творишь-то?! Стол-то зачем ломать?! Да и башка у беса не чугунная чай!

— Убью! — ревела главбухша, размахивая креслом над головой.

Прощай Варя, прощай Кощей-батюшка… Эх и не пожил я вволю-то, ну хоть поцарствовал немного. За тебя, Калымдай, жизнь отдаю, цени, друг.

Я успел мысленно попрощаться со всеми нашими и уже добрался до Иван Палыча, как вдруг в бухгалтерии наступила тишина.

— Ну-ка, ну-ка, — Агриппина Падловна сосредоточенно ворошила какие-то ведомости. — Двадцать червонцев у него оклад… Угу… Да ишо за звание положено…

— За медали и ордена еще можно доплату назначить, — с надеждой пискнул я. — У полковника их много, даже на спине в два ряда висят.

Дед облегченно вздохнул и кивнул мне мол, вылезай, внучек, самое страшное уже позади.

А можно я еще тут немного посижу?

Дверь в бухгалтерию открылась и к нам вошел Гюнтер с подносом, на котором стояли стаканы и бутылка коньяка. Ладно, пусть пока живёт, потом убью. Я откупорил бутылку, а Аристофан, не открывая глаз, повёл в воздухе пяточком и пополз к столу.

— А всё равно не гоже так делать-то, Федька, — проворчала главбухша, когда о минувшем погроме напоминала только здоровенная шишка между рожек беса, да моя щека и лоб, заляпанные чернилами. — Через мою-то голову такие решения принимать.

— Больше не повторится, Агриппина Падловна, хоть убейте, — искренне заверил я. На фиг надо еще раз в такую авантюру влезать. — Мы же как лучше хотели…

— Калымдай — мужик правильный, — заверил Михалыч. — Солидный, степенный, не кобель какой-нить. Будет твоей Тамарке счастье, а тебе — куча внучат.

— Материальную помощь молодой семье организуем, — вставил я. — Сегодня же Указ напишу о повышении роли материнства и ускорении демографического процесса в локальном масштабе.

— Хрен с вами, — вздохнула главбух, — а где же молодые? Почему в ножки мне не кинулись, благословения не попросили?

— На жутко смертельном задании они, Падловна, — пояснил Михалыч, — ажно в самом Китае. Только они еще про женитьбу-то и не знают. А мы вот сватами к тебе заявилися.