Канцелярия Кощея

— Да так, мсье Теодор, ничего особенного, всё как всегда. Сорванный колокол с Андреевской церкви, перелом рук и ног у хозяина трактира "Пьяная мышь", после того как он вам отказался наливать в долг. Выбитые ворота в Немецкой слободе — наверное, меня искали — собутыльников вам мало было, не считая той полсотни мужиков, которые за вами попятам ходили. Дедушка Михалыч поймал собачку и вы все повели её на Лялину улицу с девицами местными знакомиться.

По мере перечисления наших подвигов, у меня отвисала челюсть, а дед, положив ладонь на сердце, опустился на кровать и судорожно хватал воздух ртом.

— Потом, когда ваши собутыльники пошли на приступ отделения милиции, — продолжала наша вампирша, — вы, почему-то на них обиделись и вместе с дедушкой сожгли царский терем, разрушили городскую стену и стали гоняться за разбегающимися коровами из ближайшего хлева, когда он запылал от огня, охватившего весь город.

— Вот зараза, — дед выпрямился. — От я сейчас надаю кому-то по вампирской бесстыжей заднице!

— Ну, правда, Маш, нельзя же так пугать.

Маша хихикнула:

— А нечего так напиваться!

— А на самом-то деле, что было?

— А ничего, мсье Теодор, успокойтесь. Вы лежали под столом и спали как счастливый поросёнок, а дедушка Михалыч тоже хрюкал, только уже в кровати мадам Пелагеи.

— Ну, Машка, не видать тебе больше моих пирожков! — никак не мог успокоиться дед.

— И всё вы врёте, дедушка Михалыч, — томно потянулась вампирша. — И пирожки будут и оладики. Вы же меня любите, куда же вы денетесь?

— А чё у вас тут, босс? — в дверь просунулась рогатая голова Аристофана. — А можно и мне в натуре?

— Брысь все из моей спальни! Приведу себя в порядок и поговорим. И скажите же уже наконец Дизелю, чтобы генератор выключил.

— А мультики? — удивился дед.

Угу. Ты, Федька помирай от ультразвука, но мультики бесенятам обеспечь!

Через двадцать минут мы ограниченным коллективом собрались на завтрак. Олёна осталась в Лукошкино, а Калымдай с утра пораньше гонял своих парней вокруг Лысой горы с полной выкладкой. Как раз и обговорить можно свадебную тему, пока его нет.

— Дофофие фофеги, — начал я.

— Что? — дружно удивились все.

Я торопливо прожевал котлету, проглотил и начал заново:

— Дорогие коллеги. У нас проблема.

— Кто бы сомневался, мсье Теодор, — пожала плечиками Маша. — Как всегда после ваших загулов.

— Неправда, блин! — встал на мою защиту Аристофан. — У босса не каждый раз проблемы бывают!

— Спасибо, Аристофан. Машуль, не перебивай, пожалуйста, а то сгущенку не дам.

— И сало вместо оладиков есть будешь, — пригрозил Михалыч.

Маша поморщилась, но замолчала.

— Короче, — я сразу перешёл к главному, — Калымдая надо женить.

— А что он натворил, босс? — бес от удивления даже забыл запихнуть в рот кусок колбасы. — Беда в натуре…

— Почему сразу — беда? — удивилась Маша. — Свадьба — это же такой шарман…

— Племяшка нашей главбухши, не Елька, а другая — Тамарка, очень по Калымдаю страдает, — коротко пояснил я. — Да и он, я сам видел, ей знаки внимания оказывал.

— За задницу её хватал, — подтвердил дед. — А только всё равно, надо ли енто ему, внучек?

— Семья — это важная ячейка общества, дед. Ну, действительно, чего он одиноким мается? Классно же возвращаться с опасного задания зная, что тебя кто-то дома ждёт.

— А мы нашего полковника и так всегда ждём, мсье Теодор, — справедливо возразила Маша.

— Ну, это не то. А когда дома любимая, куча детишек…

— Енто да, внучек, — вздохнул Михалыч, подпихивая мне под руку бутерброды с слабосолёной осетриной. — Нравится мне, когда в доме шум и гам от ребятни, когда ступить некуда, а тебя со всех сторон за штанины дёргают, внимания требуют.

— А то у нас не так в натуре, — фыркнул Аристофан, покосившись на разбушевавшихся в кресле бесенят. — Не-не, дедушка Михалыч, я без намеков конкретно, чисто факт привёл.

— Я тебе сейчас факт между рогов сковородой приведу, — проворчал дед, но всё же смилостивился и подвинул к нему тарелку с пирожками.

— Фу с ливером, — принюхалась Маша. — Теодор, а почему вы у самого господина полковника не спросите — надо ли ему такое счастье? Вполне возможно ему достаточно по кустам с мадмуазель кикиморой периодически пофлиртовать раза три в неделю.

— Калымдаюшка наш, — вздохнул Михалыч, — шибко службой царской озабочен. Решит, что семья ему помехой будет, тогда и Горынычем под венец не затащим.

— А свадьбы тут тоже через венчания происходят? Ну, в церкви? — заинтересовался я, но после синхронного кручения пальцами у висков, поправился: — Ладно-ладно, понял. Потом разберёмся. Так что — женим Калымдая? Прошу высказываться по одному товарищи. Михалыч?

— Женим, внучек. Пущай царю-батюшке ишо калымдайчиков нарожают для службы верной, героической.

— Машуль?

— Пуркуа бы и не па, мсье Теодор? Только с одним условием — я подружкой невесты буду.

— Тогда я без базара — пацаном у полковника! — просиял бес. — Или как там в натуре правильно?

— Дружком, — поправил дед.

— Во-во, в натуре! Гульнём напоследок в подвалах конкретно!

— Тебе бы только гульнуть, — отмахнулся я.

— Традиции, босс. Реально нельзя нарушать.

— Тем более — на халяву, — хмыкнул дед.