"Канцелярская крыса"

«Это еще слабо сказано. Я буквально помешался на этом проклятом острове. Я знал, что он существует, хотя он не был описан ни одним капитаном и ни одним лоцманом. Я искал его двенадцать лет, Уинтерблоссом. Разговаривал со странными людьми в портовых пабах, которые после пинты шотландского горького несли вздор про морскую деву с Фиджи[11] и гигантскую ремору[12], удерживавшую корабль под полными парами. Я собирал показания людей, которые человеку думающему и отдающему себе отчет, показались бы несвязанными галлюцинациями. Я по крохам восстанавливал истории отдельных судов и их экипажей. Остров был там. Я знал. Мой Левиафан плавал на любых широтах и глубинах, но всегда оставался в одном и том же месте. Проблема была в том, что место это располагалось там, куда трудно добраться на парусах, веслах или угле».

«А вы не пытались искать остров собственноручно?»

Полковник расхохотался.

«Не пытался ли я? Мальчик мой, я провел несколько лет, рыская по Полинезии во всех направлениях, как морская вошь по спине морской собаки. Я знал наизусть каждый остров крупнее двух футов в диаметре и, будь у меня шлюпка с веслами, способен был бы на ощупь дойти от Марианских островов до Самоа даже после ящика рома!»

«И вы все-таки его нашли», - констатировал Герти.

«Нашел. Поэтому я и говорю, что являюсь единственным в мире победителем Нового Бангора. Я нашел своего белого кита, своего Левиафана. Впрочем, учитывая, что я уже несколько месяцев болтаюсь у него в брюхе, это он меня нашел. Видимо, он в какой-то момент разглядел мою страсть. И… Не знаю, что это было. Быть может, наказание за излишнюю дерзость в попытке настичь то, по сравнению с чем человек не значительнее планктона. Или, напротив, высочайшая награда из тех, что остров может предложить. Не знаю. Последнее, что я помню, сильнейший туман, окруживший мою шхуну «Гарпун» в районе двадцать четвертого градуса северной широты… Я попытался кликнуть вахтенного, но не смог. И провалился в забытье. А когда очнулся… - полковник вновь усмехнулся своим лишенным мелодичности смешком, похожим на скрип старого матросского сундука, - Когда очнулся, оказалось, что уже сошел на берег и приписан к Новому Бангору так же належно, как ядро к ноге старого каторжника. Точнее, приписан к юному остолопу Герти Уинтерблоссому, который шлялся по Новому Бангору с глазами, как у полли, впервые увидевшего механическое пианино!»

«Я не мог знать, где оказался! – возразил Герти немного смущенно, - Я…»

«Ты почувствовал зов, я знаю, - проворчал полковник, - Как и все прочие. Это не твоя вина. Но, право слово, тебе следовало пораньше сообразить, в какую кашу угодил! Кстати, можешь принять мои поздравления. Кажется, у тебя, приятель, и в самом деле запутанные отношения с Новым Бангором».

Герти не был уверен, является ли это основанием для того, чтоб почувствовать себя польщенным.

«Вы тоже не знаете, зачем я здесь?»

«Ты спрашиваешь не того охотника за островами, парень. О помыслах Нового Бангора мне известно не больше, чем тебе. Могу лишь сказать, что ты появился тут при весьма странных обстоятельствах. Остров явно уготовил тебе какую-то роль, но вот какую… Как ни крути, ты здорово связан с этой Бангорской Гиеной, уж не знаю, какими канатами. Слишком много пересечений на курсах, слишком много совпадений, понимаешь? Вас обоих что-то связывает».

«Ничего нас не связывает! Бангорская Гиена – это Изгарь, несчастный угольщик, возомнивший себя мной! Судя по всему, он попросту сошел с ума и взялся за нож!»

«Я знаю. Но это мало что объясняет. Единственное, что могу сказать наверняка, тебе придется встретиться с этим ублюдком».

«Для чего? – с беспокойством спросил Герти, - Чтобы поймать его? Это та роль, для которой остров меня призвал? Изловить Бангорскую Гиену?»

«Никогда не пытайся понять Левиафана, приятель, в лучшем случае заработаешь мигрень. Слишком уж разные ветра нас ведут, если ты понимаешь, о чем я».

«Не понимаю», - признался Герти.

«И плевать. Я надеюсь, у тебя больше не запасено вопросов? Если ты помнишь, мы остановились на том, что я пытался спасти твою шкуру».

«Еще один, - поспешно сказал Герти, - Как вышло, что я слышу вас только сейчас?»

«Ты не представляешь, как тяжело до тебя докричаться. Я пытался сделать это с самого первого дня, только ты, приятель, глух как тетерев. Впрочем, иногда у меня это почти получалось».

«Когда это?»

«Когда ты торчал как идиот со своим полли в рыбном притоне Бойла. Мне пришлось подсказать тебе, как действовать».

Герти вспомнил свой порыв, больше похожий на безоглядный штурм, в духе авантюр полковника. Порыв, который позже сам вспоминал с недоумением. Оказывается, это полковнику Уизерсу, запертому у него в голове, надоело быть молчаливым зрителем…