Канцелярская крыса (СИ)

«Надо вызвать мистера Иггиса на откровенный разговор, — думал Герти, и сам же возражал, — Нет, до этого нельзя доводить. Я не знаю, как мыслит этот автоматон и чем руководствуется. Возможно, он уже приучен бояться людей и скрывать свою сущность. Узнай он, что я посвящен в его тайну, может выкинуть что-то неожиданное. Например, скроется бегством. Или… Интересно, а способен ли он причинить вред человеку? Если он сочтет, что я представляю угрозу для него, способен ли он будет ликвидировать эту угрозу? Нет, в этом деле спешить ни в коем случае нельзя. Не будем торопить события».

Но события сами собой требовали ускорения. Герти вынужден был признать, что основной причиной этого является его собственная финансовая недостаточность. А точнее, финансовая пропасть, в которую он погружался, не имея возможности хотя бы приостановить это погружение. Он не ел уже два дня. Все, что можно было продать или заложить, уже покинуло его багаж. За номер он не платил уже скоро как неделю, так что в любой момент можно было ожидать безобразной сцены с явлением констеблей и всякого рода неприятными вопросами. Тогда про мистера Иггиса ему придется забыть очень надолго. А вероятно, и навсегда. Четырнадцатого мая мистер Иггис покинет Новый Бангор и, Герти не сомневался в этом, никогда тут более не объявится.

Интересно, что предпримет автоматон, вырвавшись на свободу, никем более не сдерживаемый? Примется ли он удовлетворять тягу знаний, алчно черпая из сокровищниц человеческой мудрости в Европе, Азии и Новом Свете? Или же устремится к разгадке человеческой природы, усваивая все новое и новое касательно чувств и эмоций? А может, сперва ему требуется собрать некую эмпирическую базу?..

Герти представилось, как мистер Иггис покоряет свет.

Никем не узнанный, облаченный в извечный костюм в тонкую серую полоску, он появляется и там и тут, и вновь бесследно пропадает. Вот он участвует в раскопках Трои, любуясь совершенными по своей форме осколками давно минувшего прошлого. Вот покоряет арктические льды, бесстрашно глядя вперед сквозь свои толстенные стекла. Вот он с интересом разглядывает плоды технической выставки в Париже, а уже через день принимает кафедру богословия где-нибудь в бельгийском университете…

Мистеру Иггису можно только позавидовать. Он свободен, в том числе и от ограничений плоти. Ему ни к чему заботиться о слабом и несовершенном человеческом теле, ведь в его жилах течет не кровь, а машинное масло. Он не сковывает себя привязанностями и связями, ведь у него нет родни, а стремление по-человечески чувствовать, скорее всего, еще не развито в нем должным образом. Он волен странствовать по миру, открывая все новые и новые грани своего интеллекта, воплощение деятельного разума и, возможно, венец всего сущего, объединивший в себе две противоположные стихии…

Герти сжимал кулаки, раз за разом проходя мимо двери семнадцатого номера. Тайна была близка, но с тем же успехом она могла находиться на другом конце земного шара. У него все еще не было последнего доказательства. И, что хуже всего, он не представлял, каким образом это доказательство можно добыть.

Мыслям основательно мешал голод. Жалобы давно пустого желудка сделались столь громки, что заглушали голос разума, а в сочетании с ароматом тайны едва не сводили с ума. На третий день Герти с тоской вспоминал тушеную макрель, которую подавали на борту «Мемфиды» и жестоко корил себя за чрезмерную разборчивость.

Ситуация его оставалась патовой. Мистер Иггис не демонстрировал желания изменить свой привычный распорядок дня, и попасть к нему в номер нечего было и думать. Разумеется, если самолично не присвоить себе это право… Голод сделал Герти решительным.

«Какого черта, — подумал он, вскакивая с кровати, — Сделаю это, и точка. Вот тогда и посмотрим, что вы за фрукт, мистер Иггис…»

Ключ от семнадцатого номера достался ему на удивление легко. Целый день Герти отрабатывал план, и был готов к конфузу, однако сработало все так чисто и аккуратно, как бывает обыкновенно лишь на театральной сцене.

Герти, делая вид, что читает газету, замер возле стойки консьержа. В шкафчике за спиной того хранились копии всех гостиничных ключей, и шкафчик этот, как давно уже заметил Герти, хоть и был несгораемым, с массивным замком, редко запирался. Будь «Полевой клевер» гостиницей более высокого класса, за ключами следили бы не в пример серьезнее. Однако консьержу, вынужденному весь день напролет терпеть жару в душном холе, быстро надоело отпирать шкаф всякий раз, когда горничной требовался запасной ключ.