Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

– Хорошо, сэр Чарльз, я отпущу его под вашу ответственность. Но прошу вас, виконт, более никогда не пересекать границу вверенной мне прусской провинции.

– Обещаю, – сказал виконт.

На мое предложение выпить бокальчик токайского на дорогу – хоть мне и претило с ним общаться, подобного предложения требовали правила вежливости – он ответил отказом:

– Герр президент, увы, я не в том виде, чтобы пользоваться вашим гостеприимством. Позвольте мне хотя бы привести себя в порядок.

– И нам нужно срочно отправляться дальше, – кивнул Стюарт. – В Эмдене нас ждет корабль. Огромное вам спасибо за ваше гостеприимство.

– Тогда я благодарен вам, сэр Чарльз, за то, что вы меня посетили, и буду всегда рад вас видеть в Аурихе – либо в Берлине, когда я туда вернусь.

Что-то их отъезд выглядит слишком уж поспешным, подумал я, но не мог понять, почему, и решил зазря не ломать голову. Тем более путь из Ауриха в Эмден занимал не более двух-трех часов даже при неспешной езде, и я понадеялся на то, что больше я этого виконта никогда не увижу.

А через шесть часов после того, как они покинули Аурих, ко мне прибыл срочный курьер из Берлина с письмом от Кристиана фон Хаугвица, министра иностранных дел королевства. В нем было указано, что мне предписывается задержать некого убийцу, буде такового найдут в Восточной Фризии, и срочно отправить его под надежным конвоем в Берлин. К письму прилагался портрет этого самого преступника – судя по всему, перерисованный с некого оригинала, но, тем не менее, мне не составляло труда узнать в этом портрете Чарльза Кэри, какого-то там по счету виконта чего-то там.

– Ферфлюхтес швайн! – выругался я. – Нет, этим британцам нельзя верить! Увы, они теперь далеко отсюда и мчатся под всеми парусами на свой остров – пристанище убийц и мошенников.

Доннерветтер, что же мне теперь ответить герру министру? Каким же идиотом я буду выглядеть в его глазах?! Тяжело вздохнув, я налил в бокал токайского – вина, сотворённого Господом для того, чтобы смаковать его мелкими глоточками – и залпом его выпил.

Часть 8 Рывок на волю

19 июля 1801 года. Александрия, Египет. Крепость Кайт-бея.

Генерал Жан Франсуа (Абдаллах) де Мену, главнокомандующий Восточной армии Франции

Я стоял на верхнем этаже донжона цитадели, охранявшей гавань Александрии. Муэдзины уже успели призвать правоверных к первому намазу. Меня они не касались. Глупцы думали, что я стал мусульманином, уверовав в Аллаха. На самом деле я взял еще одно имя – арабское – и распустил слух, что якобы сделал обрезание. Нужно же мне было все это для того, чтобы родители моей невесты Зубейды, богатые купца из Александрии, не возражали против нашего брака. Ну и, конечно, чтобы местный люд с уважением относился ко мне. Ведь я все же был одним из сподвижников «султана аль-Кабира» – так арабы прозвали генерала Бонапарта. Потом, когда тот бежал во Францию, я стал заместителем генерала Жана-Батиста Клебера, командующего нашей армии, которого мы прозвали Нестором. Но в июне прошлого года он был убит фанатиком-арабом, и мне пришлось занять его место. Лучше бы убили меня! Мне достались измученные непрерывными боями солдаты, которые потеряли веру в то, что когда-нибудь они вернутся домой, и которым оставалось лишь одно – подороже продать свою жизнь.

Мы были полностью блокированы, как с суши, так и с моря. Безуспешные попытки прорвать эту блокаду, как правило, были безуспешными. Лишь изредка рыбацкие лодки арабов доставляли нам депеши из Франции, из которых нам стало известно о том, что генерал Бонапарт стал Первым консулом – фактически правителем Республики. Мы узнали о его блестящих победах в Италии над австрийцами и о том, что русские перестали быть нашими врагами.

А недавно до нас дошло известие о разгроме у русского порта на Балтике с труднопроизносимым названием британской эскадры однорукого адмирала Нельсона. Узнав об этом, наши моряки, которых было немало в Александрии, радовались, как дети – это была расплата за Абукир. И пусть за разгром французского флота проклятым англичанам отомстили русские, но это все равно была месть, которая, как известно, изысканное блюдо.

Только смерть Нельсона вызвала ярость у экипажей британских кораблей, охранявших вход в гавань Александрии. Точнее, две гавани. Здешний порт состоял из двух гаваней, разделенных мысом. При мамлюках Западный порт служил стоянкой для мусульманских кораблей, а Восточный порт, более мелкий, принимал корабли христианских купцов.