Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!

Дочка же моя часто гостит в детской половине замка. Там самый настоящий детский сад – под ногами крутится мелюзга: Аня, Коля, Миша. Ане уже шесть – она спокойная и тихая девочка, хотя часто шалит вместе со своим младшим братом Николаем. А вот тот – ему не исполнилось еще и пяти лет – доставляет немало хлопот окружающим. Мальчишка упрямый и своенравный, да еще и воинственный не в меру. Он всегда таскает с собой деревянное ружье, которое подарил ему отец-император. Михаил же, которому недавно исполнилось три года, – просто веселый и общительный карапуз, любимец всей семьи.

Вообще же Павел – хороший отец. Он часто заходил на детскую половину замка, чтобы пообщаться с детьми и поиграть с ними. Император ласково называл их «моими барашками». А вот мать – императрица Мария Федоровна – дама строгая, и к своим сыновьям и дочерям относится совсем не по-матерински. Она держит их в черном теле, считая, что снисходительность лишь портит детей.

Главной же над всей этой царской детской считается Шарлотта Карловна Ливен, женщина умная, с твердым характером и огромной энергией. Канцлер Безбородко как-то сказал о ней: «Жаль, что генеральша Ливен не мужчина: она многих бы удобнее нашлася воспитывать князей молодых». Ну, как говорится – что выросло, то выросло… Александр и Константин уже люди женатые, и воспитывать их поздно.

Дети же – они везде дети. Мальчики и маленькая Аня часто устраивают шумные игры, в которых принимает участие и сам император. На их шалости неодобрительно поглядывают императрица и няня – уроженка Шотландии Джейн Лайон. Ее часто за глаза называют «няней-львицей», обыгрывая ее фамилию. В Польше во время мятежа под предводительством Костюшко мисс Лайон случайно оказалась в Варшаве. За сочувствие к России поляки посадили ее в тюрьму, где она и пробыла семь месяцев, пока войска генерал-аншефа Суворова осенью 1794 года не заставили капитулировать столицу Польши. С тех пор Джейн Лайон люто ненавидела поляков и сделала все, чтобы и ее воспитанники – великие князья – тоже унаследовали сходные чувства к «кичливым ляхам».

Как и все дети, великие князья и княгини проявили большое любопытство к новым людям, появившимся в окружении их родителей. Они быстро освоились с Дашей и безо всякой опаски играли с Джексоном, который очень любил детей и с обреченным выражением на морде позволял им таскать себя за уши и лохматую бороду. Ко мне же младшие Романовы относились с некоторой опаской – все же я был для них слишком старым.

А с императрицей мы как-то сразу нашли общий язык. Она оказалась женщиной на удивление хозяйственной и домовитой. Понятно, что таковой невольно станешь, если у тебя на руках большое беспокойное семейство. Но в отличие от жен наших олигархов, Мария Федоровна была мастерицей на все руки и не любила сидеть без дела. Да и художественный вкус у нее был неплохой.

Я читал, что, еще будучи принцессой Софией Марией Доротеей Августой Луизой Вюртембергской, в своем Этюпе она, словно простая садовница и огородница, ковырялась в земле, выращивая цветы и овощи. Став цесаревной, Мария Федоровна с увлечением планировала и разбивала в любимом Павловске цветники, спорила до хрипоты с архитектором Чарльзом Камероном, обсуждая с ним проекты построек.

Недаром говорится – в споре рождается истина. В конечном итоге у Камерона и Марии Федоровны – а ее смело можно записать в соавторы знаменитого шотландца – получился настоящий шедевр. И дворец, и павильоны, и колоннады в Павловске и в наше время восхищают тех, кто приезжает в эту загородную резиденцию цесаревича Павла Петровича, чтобы полюбоваться на это чудо садово-паркового искусства.

Да и сама Мария Федоровна умела много чего делать своими нежными женскими ручками. Например, она отлично знала токарное дело. Многие чернильницы, письменные приборы и просто изящные безделушки были изготовлены ею из янтаря и слоновой кости на токарном станке. Владела императрица и резцом. Сохранились несколько прекрасных камей, сделанных Марией Федоровной из яшмы и агата, на которых в образах античных богов были изображены императрица Екатерина II и ее сыновья. Ну, а если вспомнить, что эта удивительная женщина ко всему прочему еще неплохо рисовала… В Павловском дворце после нее остались на память детям и внукам гравированные по молочному стеклу портреты, пейзажи и натюрморты, живопись масляными красками, акварелью и пастелью. Так что я вполне заслуженно зауважал эту замечательную женщину.

Мы разговаривали с ней о пока еще плохо известной в Европе архитектуре Японии, Индии и Китая. Императрицу удивило умение японцев в сравнительно малом объеме создавать гармоничные и изящные интерьеры. Мария Федоровна с увлечением чертила на больших листах бумаги планы новых садовых композиций, которые она собиралась создать в Гатчине и Павловске. Оставалось лишь дождаться лета.