Канцлер Румянцев: Время и служение

После произведенного ремонта «Надежда» двинулась в сторону Японии. «Открыть торг с Японией» Резанову не удалось. Общение ограничилось на уровне властей острова, в акваторию которого прибыл его корабль. Накануне прихода в Японию «Надежда» едва выстояла, оказавшись в эпицентре тайфуна. Войти в гавань, сойти на берег ни Резанову, как и никому из членов команды, не дозволялось. Первые встречи отнюдь не отличались гостеприимством. Мореходов долгое время «держали пленниками», не давая сойти на берег, пополнить припасы. Посланник тяжело заболел, и только это обстоятельство дало возможность сойти ему на берег. Внешние контакты, в том числе и с находящейся поблизости голландской факторией, были ограничены. Документы, какие Резанову в конце концов удалось представить, местный губернатор отправил с нарочным в Иедо [21], в резиденцию императора. Ответа пришлось дожидаться довольно долго. Посланец из Иедо воротился ни с чем. Его возвращение ограничилось лишь сообщением о беседе с секретарем императора. Между тем отношение к пришельцам несколько смягчилось. Корабль Резанова стали посещать именитые граждане, происходил обмен подарками. Резанов старался проявлять возможное гостеприимство, угощал, в том числе и водкой, дарил подарки. Официальное послание российского императора было переложено в специально изготовленную торжественную упаковку, скреплено печатью местного губернатора…

Ожидание реакции официальных властей Японии затянулось на шесть месяцев. Все это время, что, в конце концов, удалось выведать Резанову, при японском дворе продолжалась дискуссия, как отнестись к контактам с русскими. Один из высокопоставленных японских чинов откровенно сказал, что «время, какое благоприятствовало русским, ушло в прошлое». К тому времени, когда корабль Резанова появился у японских берегов, «уже шесть лет, как умер последний при Дворе вельможа, кто ратовал за связи с соседом с Севера. После него пришло время противной партии», — записал он в своем дневнике.

* * *

Инструкция, данная Резанову, не могла вобрать в себя все необходимое. Многое не подтвердилось, другое вступило в противоречие с реальностями, а то, что казалось правдой, на самом деле таковой не являлось. Наивно было предполагать, что японцы, отвергнув католичество, проникнутся доверием к православным христианам. Священники на «Надежде» мало чем отличались от изгнанных из Японии сто с лишним лет назад… Голландцы, получившие ценой немалых усилий право на заход в японские порты двух кораблей в течение года, втайне смотрели на россиян как на непрошеных конкурентов.

Проявляя завидное упорство, российский посланник пытался вызвать японцев на конструктивный диалог. Подарки, привезенные экспедицией для представителей высшей власти, сначала были приняты, затем возвращены. Попытки Резанова переубедить японских должностных лиц, а также предпринимаемые им демарши результата не давали. Японцы оставались непреклонными. Передав находившихся на его борту ранее спасенных у российских берегов четырех японских моряков, Резанов был вынужден возвратиться в Петропавловскую гавань ни с чем.

К тому времени Крузенштерн, воспользовавшись неопределенностью, отказался продолжать движение к островам Курильской гряды, к берегам Аляски и Северной Америки. Он преследовал другие цели. Ему хотелось опередить находившихся в этом районе француза Лаперуза и англичанина Броутона, занятых поиском пролива, отделяющего остров Сахалин от материка. «Нева», собственность Российско-американской компании, отправилась к берегам Аляски. Лисянский, втайне не желая уступать Крузенштерну лавры первопроходца, пробыл у берегов Аляски недолго. «Нева» загружается товаром, пускается вдогонку за «Надеждой». Не заходя в порты, не считаясь с лишениями, жертвами среди команды из-за нехватки воды и пищи, Лисянский буквально гнал судно. Ему удалось опередить Крузенштерна и на месяц раньше отшвартоваться в Кронштадте…

* * *

Увидев своими глазами, как поставлено дело на Аляске, управляющий Российско-американской компанией принимает решение остаться здесь неопределенное время. Обстановка, положение дел оказались хуже всяких ожиданий ^{84}. Образ жизни россиян-колонистов и царящие здесь нравы ужасали. «Пьяная республика» находилась на грани выживания. Несметное по тем временам богатство — пушнина, которую они добывали там с легкостью, не делало их счастливыми. Промысловики не знали, куда и кому это богатство сбыть, а сами испытывали нужду в самом насущном — в хлебе. Заниматься животноводством и земледелием, чтобы обеспечивать себя, не удавалось. Выращивать зерновые здесь, как и другую растительную продукцию, оказалось делом крайне трудоемким. Необходимо было либо бросить все силы на возделывание земли, либо на заготовку пушнины. Этому мешало стойкое ожидание: вот-вот придет корабль, доставит все необходимое и проблемы отступят сами собой. Но нет. Так происходило далеко не всегда.