Канцлер Румянцев: Время и служение

Если по каким-либо причинам корабли снабжения не могли пересечь океан, наступали голодные зимовки. «Недостаток хлебных припасов повергает людей болезням, голоду и самой смерти», — докладывал Резанов в Петербург.

Желая спасти дело Российско-американской компании, Резанов покупает у местных миссионеров корабль «Юнона», приступает к постройке барка «Авось». Между тем наступило время зимовки 1805/06 года, не сулившее ничего, кроме голода. Резанов решается на рискованное, в зимних условиях, плавание на «Юноне» вдоль континента на юг в надежде попытаться добыть продовольствие у обосновавшихся в Калифорнии испанских поселенцев. 17 июня 1806 года Резанов, ссылаясь на свои прежние донесения, пишет Румянцеву: «О гибельном положении, в каковом нашел я Российско-Американские области; о голоде, который терпели мы всю зиму при всем том, что еще мало-мальски поддержала людей купленная с судном “Юноною” провизия; о болезнях, в несчастнейшее положение весь край повергших, и столько же о решимости, с которою принужденным нашелся я предпринять путешествие в Новую Калифорнию, пустясь с неопытными и цинготными людьми в море на риск с тем, чтоб или — спасти области, или — погибнуть».

Тогда в Калифорнии и произошел этот, воспетый замечательным российским поэтом, любовный роман Резанова с дочерью местного губернатора, с неотразимой испанкой, доньей Консепсией. Между тем Резанов сумел тогда добиться главного: загрузить «Юнону» продовольствием, тем самым избавив русских колонистов на Аляске от голодной зимовки. Далось это Резанову с большим трудом. И это при том, что гарантий на возобновление торговых операций с Калифорнией получено не было. Оставался один возможный торговый партнер — Япония.

* * *

Упорное нежелание японцев открыть взаимовыгодную торговлю наводило Резанова на мысль предпринять попытку решить проблему с позиции силы. Изоляция, в которой японские властители удерживали государство, противоречила логике существования других, гораздо менее цивилизованных народов. Поведение японских правителей-сегунов вступало в противоречие с настроением японского общества. В этом, находясь в Японии, Резанов убедился. Продумав детали военной операции, изучив ресурсы, на которые возможно было опереться, Резанов посылает запрос Александру I в надежде получить монаршее одобрение. Он не знал, что события при Аустерлице в декабре 1805 года поставили Россию в сложнейшую ситуацию, при которой и думать о положении дел на Востоке никому в Петербурге в голову уже не приходило. План Резанова был прост: силами колонистов взять под контроль Сахалин и некоторые острова Курильской гряды, лишив японцев возможности использовать их для своих нужд. Тем самым он надеялся «принудить» их к торговым переговорам. Только угроза дальнейшего военного вторжения на архипелаг, по мнению Резанова, могла повлиять на непреклонную позицию японских властей. Не получив ответа от монарха, Резанов самочинно санкционирует военную операцию. На кораблях «Юнона» и «Авось» под командованием лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова — это было фактически всё, чем тогда располагала Россия на тех берегах, — была предпринята военная вылазка. Разрушение факторий и поселений на Сахалине и Курилах, фактическое изгнание японцев с этих территорий не возымело желаемого действия. Япония безмолвствовала…

* * *

Приходится признать: Резанов — один из тех государевых людей, кому не удалось добиться успеха, достигнуть поставленных перед ним целей. Таких, как он, канувших в безвестность, в истории России гораздо больше, чем тех, кому удалось занять место на почетном пьедестале. Между тем судьба Резанова, его старания и устремления, свойственная ему жажда верой и правдой послужить Отечеству — высокий нравственный пример для поколений.

Знакомство с оставленными Резановым донесениями, письмами, инструкциями, дневниковыми записями открывает личность государственного масштаба. «Секретная инструкция Николая Резанова Григорию Баранову», составленная в июле 1806 года перед отплытием из Ново-Архангельска, — своеобразное духовное завещание героя-первопроходца. В ней излагается так и не осуществленная программа освоения россиянами Аляски. «Не знаю, будет ли у Вас принят план мой, я не щадил для него жизни. Горжусь им столько, что ничего, кроме признательности потомства, не желаю. Патриотизм заставил меня изнурить все силы мои: я плавал по морям, как утка; страдая от холода, голода, в то же время от обиды и еще вдвое от сердечных ран моих. Славный урок! Он меня, как кремень, ко всему обил, я сделался равнодушен; и хотя жил с дикими, но признаюсь, что не погасло мое самолюбие. Я увидел, что одна счастливая жизнь моя ведет уже целые народы к счастью их, что могу на них разливать себя. Испытал, что одна строка, мною подписанная, облегчает судьбы их и доставляет мне такое удовольствие, какого никогда я себе вообразить не мог. А все это вообще говорит мне, что и я в мире не безделка, и нечувствительно возродило во мне гордость духа».