Канун

– А вы слово само проанализируйте. В нем есть «цель», «с» и есть «образ». То есть совмещение цели с образом. Прицеливание, иными словами. А раз есть эти две категории, значит, существует и кто-то внешний, не принадлежащий событийной сцене, кто ту цель устанавливает и образ тот формирует. Поймите, Андрей, игрок никогда не живет на игровой доске. Игрок не принадлежит миру игровой доски, но – следите за мыслью! – игровая доска всецело принадлежит миру игрока! И то, что ты не видишь игрока, не означает, что его нет. А означает лишь, что ты слеп. Или ограничен в понимании. Вот и вся история. Причем, заметь, это твоя история – а не его!

– Н-да, Док, оригинально вы повернули, – слегка морщась, потер виски Андрей. Док тем временем раскуривал давно потухшую трубку.

– В мире, друг мой, вообще творится такое, что слов не хватит. Не то что слов, эмоций таких еще не придумано, чтобы все это принять и пережить! – Андрей в первый раз видел Дока таким эмоциональным и даже перевозбужденным. – Вот представьте себе картину. Для простоты скажем – художественный фильм. Начинается с того, что мы видим безногого человека. У него голени по бедра отпилены, он в инвалидном кресле сидит. А рядом с ним – установка эта долбаная для прыжков высоту. И телевизор метр на четыре с «экстра эйч-ди». А из телевизора ему поставленным голосом, да под продуманное музыкальное сопровождение, да под гениальный графический ряд – начни, бля, с себя! «Ты же можешь, ты же должен! Ты просто, сука, обязан – покорить высоту три метра ноль ноль сантиметров. Чего сидишь, чего нюни пускаешь? Ты же сильный! Давай, действуй, борись, мир любит сильных и успешных!» Потом дрон с камерой поднимается над площадкой, и нам видно становится, что он не один такой – безногий с телевизором, жопой к креслу на колесах приклеенный. А их – большие тысячи, миллионы большие, таких, приклеенных, пришпандоренных, и телевизоров миллионы. И все ящики орут свои тренинги личностного роста, в голос орут, и ни одна сволочь не поперхнется! – Док закашлялся и сделал пару глотков воды.

– А ты на дроне наверху висишь. И видишь, как они – один за одним – изо всех сил от кресел своих отталкиваются, вздымаются на руках с набухшими венами и вздыбленными мускулами, из последних сил, реально из последних – и падают оземь. Так кто здесь виноват? Кто придумал? Главное, зачем? А затем, чтобы собирать из несчастных безногих светлячков энергию. Собирать, аккумулировать и где-то использовать. То есть потреблять с пользой для себя. Ну а если кто погибнет, так пизда новых нарожает. Таких же безногих. Вот и получается, что этика – всего лишь чья-то придумка. Чья? Того, кто энергию из безногих выдаивает, каплю за каплей, до той капли, последней самой, после нее лишь небытие – и не больно тогда, и не страшно, и не обидно. Почему? Да потому что в небытии ничего нет.

Андрей сидел молча. Официант принес десерт.

– Тирамису здесь как в Риме. Я сравнивал, – улыбнулся, слегка успокоившись, Док. – Так этим же не ограничивается, – продолжил он. – Ты посмотри, как безногие карабкаются. Те, кто поглупее и послабее, те сами пытаются выше жопы своей прыгнуть. А кто иначе устроен, они остальных камешком по головушке – тюк, да тела в кучу, и с кучи прыгают.

– И что?

– Да то, что за такое поведение отвечает подпрограмма агрессии. Внутривидовой. Агрессия разная бывает, но внутривидовая самая отвратительная. Потому что самая безнравственная.

– Так без агрессии вроде как нельзя?

– Кому нельзя? Помни – ты сейчас не здесь, я с тобой не разговариваю. Ты сейчас на дроне висишь. Что тебе оттуда видно?

– Что?! – До Андрея постепенно начали доходить умопостроения Дока.

– А то, что для безногого задача взять трехметровый барьер в прыжке – в принципе невыполнима, хоть с агрессией, хоть без агрессии. Вообще невыполнима. Никак – невыполнима. Ты понял?!

– Неужели так просто? И куда крестьянину податься?

– Крестьянину нужно отрастить у себя ноги.

– Как?!

– А никак. Это невозможно. Задача не имеет решения. Но! Она не имеет решения в рамках нынешних условий и системы координат.

– А если изменить условия?!

– Вот-вот, уже теплее! – Док широко улыбался, глядя в глаза Андрею.

– Изменить – только как?

– Генетика. Следует изменить исполняемый код.

– И что тогда будет?

– Тогда можно создать организм с другими характеристиками. У него вырастут ноги. И не будет никакого желания лезть к цели по трупам ближних и дальних. Вообще, откуда берется агрессия, почему она целесообразна? Потому что агрессия – это как двуликий Янус. Его второе лицо – конкуренция. За еду, за самку, за воду, за лучшую жизнь. Если говорить строго, то конкуренция за ограниченный ресурс. Ограниченный – это такой ресурс, что невозможно добыть без боя.

Внезапно Андрей, еще несколько секунд назад плававший в теоретизировании Дока, схватил мысль:

– Док, значит, нужно уничтожить в геноме ненужную агрессию!