Канун

— Почему, Левъ, мы не ищемъ квартиру? неужели мы вѣчно будемъ жить въ гостинницѣ? Я не думаю, чтобы и тебѣ было это пріятно.

— Мы будемъ жить въ казенной квартирѣ, - отвѣтилъ Левъ Александровичъ. — Намъ отводятъ прекрасную квартиру.

— Въ такомъ случаѣ это тѣмъ болѣе странно… есть казенная квартира, а мы живемъ въ гостинницѣ.

— Но, Лиза, сперва надо устроиться, — сказалъ Левъ Александровичъ.

— Разумѣется. Я вотъ этого именно и не понимаю, почему же мы не устраиваемся? У меня очень много свободнаго времени, я могла бы этимъ заняться.

— Ты ошибаешься, Лиза, я уже даже принялъ мѣры.

— Мѣры? — съ видимымъ непониманіемъ спросила Лизавета Александровна.

— Ха, xa, xa… Это я уже сдѣлалъ привычку въ канцеляріи… Тамъ всегда «принимаются мѣры»… Ну, да, я уже кой-что сдѣлалъ въ этомъ направленіи.

— Да что же ты могъ сдѣлать?

— Заказалъ мебель.

Елизавета Александровна съ величайшимъ изумленіемъ взглянула на него.

— Ты заказалъ мебель? Почему же ты вздумалъ заниматься этимъ?

— Такъ, пришла фантазія.

— Да ты же въ этомъ ничего не понимаешь.

— Въ сущности — да. Но мнѣ кажется, что на этотъ разъ я все сдѣлалъ хорошо.

— Это странно. Ты, по крайней мѣрѣ, показалъ бы мнѣ квартиру… Да и вообще… Странно, что ты не спросилъ моего мнѣнія, Левъ. Вѣдь тутъ есть множество вопросовъ… Вѣдь домашнимъ хозяйствомъ буду заниматься я.

И въ голосѣ Елизаветы Александровны звучала обида.

— Видишь-ли, Лиза, — сказалъ Левъ Александровичъ, — я какъ-то не думалъ объ этомъ. Голова моя теперь вѣчно занята тысячами другихъ вопросовъ.

— Да, и потому тѣмъ болѣе странно, что ты занялся такими пустяками…

— Да, конечно, это странно. И я даже не правъ… Но это поправимо, ты поѣзжай и посмотри квартиру…

— Можетъ быть, это немного поздно?

— Да почему же? Мебель, конечно, будетъ сдѣлана, но могу тебя увѣритъ, что я не заказалъ ничего такого, что тебя шокировало бы. Мебель еще на фабрикѣ, ее ты не можешь видѣть, но тебѣ покажутъ модели.

— А ковры, портьеры, обивка мебели, обои?

— Все это я уже заказалъ.

— Да? И это?

— Я сдѣлалъ все это въ одномъ и томъ же мѣстѣ. Это очень удобно. Здѣсь хорошій обычай: все сосредоточено въ однихъ рукахъ. Никакихъ хлопотъ. Это своего рода антреприза. За это, конечно, съ меня сдерутъ, но это не важно. А ты вотъ что, Лиза, — прибавилъ онъ, — ты займись устройствомъ кухни. Кухонную посуду я не пріобрѣлъ. Я думаю, что дней черезъ десять вся обстановка будетъ готова и квартира будетъ отдѣлана… Такъ вотъ, значитъ, и тебѣ будетъ работа…

И, такъ какъ Левъ Александровичъ очень торопился, потому что ему пришли сказать, что наверху ждетъ его уже чиновникъ, — а онъ не давалъ служащимъ покою даже по праздникамъ, то Лизавета Александровна не имѣла возможности болѣе пространно выразить свое огорченіе. Она только узнала адреса квартиры и мебели.

Это было для нея настоящимъ маленькимъ ударомъ. Главное, что все это было сдѣлано какъ будто въ тайнѣ отъ нея. Другое дѣло, если бы Льву вздумалось сдѣлать заказы и все-таки сообщить ей объ этомъ. Но онъ ни слова не сказалъ ей.

У нея, разумѣется, не было никакихъ опредѣленныхъ мыслей, но до такой степени все это было необычно и противорѣчило всему порядку ихъ жизни, что смутное подозрѣніе закралось въ ея душу.

Въ послѣдніе дни передъ ихъ отъѣздомъ съ юга Левъ Александровичъ почти не бывалъ дома. Днемъ онъ сидѣлъ въ управленіи, отправляясь туда съ восьми часовъ утра и сдавая дѣла, домой заѣзжалъ на пять минутъ, чтобы переодѣться и сейчасъ же ѣхалъ къ Мигурской обѣдать и тамъ оставался весь вечеръ, возвращаясь домой очень поздно.

Что отношенія между ними были гораздо болѣе близкія, чѣмъ дружба, Лизавета Александровна въ томъ не сомнѣвалась, но тамъ она легкомысленно думала, что переѣздъ въ Петербургъ, котораго она такъ жаждала для брата, послужитъ благопріятнымъ поводомъ для ликвидаціи этихъ отношеній.

Изъ этого можно заключить, что она совершенно не понимала Льва Александровича и его отношенія къ Мигурской.

И въ ея радостномъ чувствѣ отъ переѣзда въ Петербургъ большое участіе принимало это соображеніе, потому что близкія отношенія съ Мигурской она считала рѣшительно вредными для своего брата.

Теперь же, когда обнаружились эти новыя обстоятельства, она вдругъ поняла, что заблуждалась, и, когда она съизнова, съ новой точки зрѣнія обсудила эти отношенія, то ей стало ясно, что она судила о нихъ легкомысленно.

Нѣтъ, не могутъ эти отношенія такъ легко оборваться. Левъ не изъ тѣхъ людей, которые заводятъ легкія поверхностныя связи. Если онъ такъ привязался къ этой женщинѣ, то, значитъ, тутъ есть что-то очень серьезное.

И по мѣрѣ того, какъ она думала объ этомъ, ея подозрѣніе все больше и больше выливалось въ опредѣленную форму и облекалось плотью. Такъ или иначе, а Мигурская будетъ играть роль въ его жизни. Но какую?

Вотъ этотъ вопросъ особенно безпокоилъ ее. Левъ уже въ томъ возрастѣ, когда человѣкъ долженъ думать о семьѣ. А теперешнее новое положеніе его таково, что семья ему необходима.

Такъ неужели же это? Но вѣдь Мигурская замужемъ и мужъ ея дурной человѣкъ. Однако, возможно, что они предпримутъ разводъ…