Канун

Когда онъ ушелъ, Натальѣ Валентиновнѣ стало еще тяжелѣй. У ней явилось странное чувство, какъ будто въ этомъ домѣ, на ея спиной дѣлается что-то такое, чего она не знаетъ, и главное — хотятъ, чтобы она не знала.

О чемъ, напримѣръ, Левъ Александровичъ могъ впродолженіе десяти минутъ говорить съ своей сестрой при закрытыхъ дверяхъ? У нихъ нѣтъ ровно ничего общаго. А между тѣмъ она прошла къ нему и вышла отъ него на цыпочкахъ, неслышными шагами.

Почему Левъ Александровичъ такъ спокоенъ, когда статья Зигзагова причинила ему большую непріятность? Значитъ, случилось что-нибудь такое, что загладило эту непріятность.

Вдругъ она вспомнила что Максимъ Павловичъ въ тюрьмѣ. Быстро она отправилась къ комнатѣ Володи и постучалась.

— Войдите, — сказалъ Володя.

Она вошла и сейчасъ же опустилась на диванъ. Она измучилась одинокимъ сидѣньемъ у себя въ будуарѣ и чувствовала слабость.

— Окажите мнѣ услугу, Володя. Узнайте гдѣ нибудь, куда увезли Максима Павловича и что ему грозитъ?

— Теперь? — спросилъ Володя, взглянулъ на часы. Было уже около девяти.

— Если можно…

— Я попробую. Можетъ быть, редакторъ знаетъ.

— Я буду вамъ очень благодарна, Володя.

— Что же вы съ этимъ сдѣлаете, Наталья Валентиновна? Вѣдь вы не можете посѣтить его.

— Я не знаю, что я могу. Но мнѣ бываетъ ужасно больно, когда на этого человѣка обрушиваются грубыя невзгоды… У него такая нѣжная и хрупкая душа. Онъ неправъ, неправъ, а все-таки… Узнайте, Володя.

Володя сейчасъ же всталъ и пошелъ въ переднюю одѣваться. Онъ направился въ редакцію.

Тамъ не было никого и никакой работы. У сторожа онъ узналъ, что редакторъ живетъ въ томъ же домѣ, только по другой лѣстницѣ. Онъ вошелъ къ нему, но ничего не узналъ.

— Самъ ничего не могу добиться. Если узнаете, пожалуйста сообщите и мнѣ.

Володѣ оставалось одно: обратиться къ Корещенскому. Онъ такъ и сдѣлалъ и тутъ ему было больше удачи. Неожиданно онъ засталъ его дома.

Алексѣй Алексѣевичъ былъ мраченъ; онъ ничего не зналъ относительно мѣстопребыванія Зигазгова, но онъ былъ любезенъ, отправился внизъ и позвонилъ куда-то въ телефонъ. Черезъ пять минутъ онъ вернулся и сообщилъ, что Максимъ Павловичъ въ предварительномъ заключеніи.

— А что ему грозитъ? — спросилъ Володя.

— Этого тамъ не знаютъ. Но я думаю, что его вышлютъ куда-нибудь подальше.

— Не на родину?

— Это было бы для него удовольствіе, а въ такихъ случаяхъ не стараются доставить удовольствіе! — сказалъ Корещенскій.

Володя вернулся домой и сообщилъ Натальѣ Валентиновнѣ добытыя имъ свѣдѣнія.

XXIV

Все то, что происходило въ эти дни, какъ-то страннымъ образомъ вліяло на душу Натальи Валентиновны.

Она походила на человѣка, спокойно прожившаго много лѣтъ въ домѣ и вдругъ узнавшаго, что подъ поломъ этого дома давнымъ давно уже живетъ гнѣздо ядовитыхъ змѣй и ужасъ сковываетъ его при мысли объ опасности, какая грозила ему каждую минуту въ прошломъ.

Наталья Валентиновна принадлежала къ людямъ, не способнымъ вникать въ сущность того или много направленія и активно примыкать къ той или другой партіи. Она умѣла только чувствовать правду и симпатизировать.

Левъ Александровичъ въ ея глазахъ не принадлежалъ ни къ какой партіи. Для нея это былъ человѣкъ сильный умомъ и волей, самъ создавшій все для себя, вонъ изъ ряда выходящій по сравненію съ людьми, которые попадались ей въ жизни.

Люди, которыхъ онъ считалъ своими друзьями, были симпатичны. Въ отношеніи къ нимъ онъ проявлялъ себя мягкимъ, добрымъ, благожелательнымъ.

Зигзаговъ же причислялъ себя къ борющейся партіи и онъ несомнѣнно принадлежалъ къ ней, потому что вмѣстѣ съ другими терпѣлъ гоненія и лишенія. То его, хотя и не надолго, сажали въ тюрьму, то высылали въ дальнія мѣста, то запрещали ему писать, то грозили ему участіемъ въ серьезномъ процессѣ съ серьезной карой.

Но она не вникала глубоко въ сущность его направленія, а только чувствовала, что въ этой сторонѣ его жизни есть правда, что онъ это дѣлаетъ безкорыстно, не для себя, а для чего то высшаго. И это вызывало въ ней симпатію.

Теперь она вдругъ почувствовала себя въ глубокомъ затрудненіи. Съ одной стороны — человѣкъ, котораго она любитъ и потому отдаетъ себя и свою жизнь, съ другой же, въ лицѣ Максима Павловича, правда, къ которой всегда лежало ея сердце.

И эти люди вдругъ стали врагами, и, какъ можно судитъ, уже непримиримыми.

Разобраться во всемъ случившемся ей было очень трудно. Она внимательно читала статью Максима Павловича и понимала въ ней все и, какъ читательница, она увлекалась блескомъ его таланта, заражалась его ядовитостью и готова была рукоплескать ему.

Но вдругъ въ головѣ ея являлась мысль:- это политика, это борьба, они люди различныхъ партій. Я въ этомъ слишкомъ мало понимаю, чтобы судить безошибочно.

Но, помимо этого, въ лицѣ Зигзагова она теряла человѣка, къ которому питала какую-то трогательную, почти нѣжную дружбу. Это была уже серьезная потеря, которую она явственно ощущала.

Всегда судьба этого человѣка ее заботила, всегда она готова была отдать многое, чтобы помочь ему и выручить его. И вотъ теперь никто не знаетъ, что грозитъ ему.