Плод бьёт под сердце монахине бледной.
Слезы текут. И текут ненарочно…
Смотрят с укором иконные лица;
Тянется сердце утешить блудницу…
2014г.
Рябина у окна
Не та пора и помыслы другие.
Давно исчезла безмятежность сна.
Свои совсем уже немолодые
Рябина ветви греет у окна.
Пустая гроздь слезою не намочит;
Опавшего с ветвей не перечесть,
Как будто перестала кровоточить
Девичества поруганная честь.
С любовью спор, но как всегда проспоришь;
Любовь назло сменяет имена.
И часом, вдруг, сквозь тюлевые шторы
Настырно ждешь; должна пройти она.
Пройти не та, с которою годами
Сжав зубы чинишь тягостную нить,
А та, что непорочными глазами
Сумела сладким ядом опоить.
И сердце бьёт упружистей, быстрее
Взволнованное свежестью лица.
Стирается, что много ты старее,
Вполне годясь на роль её отца.
Не удержать в груди толчки глухие,
Не занавесишь наглухо окна…
Не та пора. И помыслы другие.
И лишь рябина греет ветви та…
2017г.
Не отвергай
Не отвергай сих слов пустое.
Взор чуждый утруди прочесть
Строк изложение простое,
Которым счастья не обресть.
Прости любовь мою смешную -
Забаву ложного стыда,
Вплетённого в нить голубую,
Что свесила во тьме звезда.
Прочти. На то немного надо.
Потом и выбросить не грех.
А мне достаточно награды
Над глупостью недолгой смех.
Придёт с годами исцеленье,
Растает эта пелена.
Но буду жить глазами теми,
В которых был застрелен я.
А слов моих забудь пустое.
Прости за глупую любовь;
В дверях цветы и всё такое,
Что потревожит тайны снов.
Не отвергай сих слов пустое,
Далёкое не отвергай…
2016г.
Читайте Милостиве в честь меня
Дальневосточные закорки:
Край беглых, каторжная сторона;
Читайте сопки-богомолки
«Владыко Милостиве» в честь меня.
Я выблеван сюда судьбою.
Но под восходом та же Русь,
С такою же безмолвною луною,
Которой я из ночи причащусь.
Я выблеван, и нелюбовью…
Но любящая Русь здесь ни при чём.
Пустое изживёт себя сословье,
Укрывши прах свой траурным плащом.
А мне под тихий звон кандальный
Петь так же Русь, как тот, немногий, спел.
Пусть петь в глуши, пусть голосом опальным…
Но дорог этот роковой удел.
Удел, где шум пшеничной колыбели
Отверг влюбленные в Кавказ глаза,
И сном, порой, тревожит карамельным,
Являя хат кубанских образа.
Где след оставлю скрежетом зубовным.
Неизживаемый глубокий след,
За то, что перед Богом невиновный,
За то, что над безликими поэт.
Тому читайте сопки-богомолки
«Владыко Милостиве» в честь меня;
В дальневосточные кандальные закорки
Поэтом русским глупо брошен я.
Придавило сердце
Что-то сердце придавило шибко.
Может долгий снег тому виной,
Что своею грустною накидкой
Спутал душу пряжей ледяной.
То отпустит… Впрочем, ненадолго.