Капеллан дьявола: размышления о надежде, лжи, науке и любви

С тех пор, как я взял “Краснокожих пришельцев” в библиотеке, я неустанно пытался раздобыть экземпляр для себя. Когда я приходил на ярмарки подержанных книг, моим первым вопросом был вопрос об этой книге. Наконец мне удалось найти в интернете сразу два экземпляра старого американского издания. После стольких лет поисков я не смог удержаться и купил оба. Так что теперь, если какое-нибудь уважаемое издательство искренне захочет изучить вопрос о переиздании “Краснокожих пришельцев”[278], я с радостью предоставлю один из своих с таким трудом добытых экземпляров. С другим меня уже ничто не разлучит.

“Я речь веду об Африке златой” [279] Предисловие к книге Ангуса, Мейзи и Трэверса Макнис “Львиные дети” [280]

Это поразительная книга, написанная тремя еще более поразительными детьми. Ее трудно описать — нужно ее прочитать, и начав ее читать, нельзя остановиться. В ней есть что-то от “Ласточек и амазонок”[281], но только эта история правдивая, и ее действие происходит вдали от Англии с ее уютом. В ней есть что-то и от “Льва, колдуньи и платяного шкафа”, только львиным детям незачем проходить через волшебный шкаф, и их чудесный мир не выдуман. Настоящая Африка, колыбель человечества, волшебнее всего, что мог придумать Льюис. И хотя у них нет никакой ведьмы, у этих юных писателей есть замечательнейшая мама.

Трэверс, Ангус, Мейзи и их семья жили в брезентовых палатках почти на всей памяти их младшего брата Оукли (в котором что-то есть от “этого Вильяма”[282]). Все трое начали водить “лендро-вер”, лишь ноги стали доставать до педалей, менять шины (притом часто), как только у них стало хватать силы их поднимать[283]. Они уверены в себе и независимы отнюдь не по годам, но не в том неодобрительном смысле, в каком это говорят о городских подростках. Фельдмаршал Монтгомери сказал однажды про Мао Цзэдуна, что это такой человек, с которым спокойно пойдешь в джунгли. Не уверен, что пошел бы с Мао даже в Гайд-парк, однако я без колебаний отправился бы в джунгли с Трэверсом, Ангусом и Мейзи — и без взрослых. Без ружья, но в компании находчивых молодых людей с зоркими глазами, быстрыми рефлексами и бесценным опытом большей части жизни (пусть недолгой), проведенной в Африке. Я не знаю, что делать, если я встречу слона. А они знают. Меня приводят в ужас африканские гадюки, мамбы и скорпионы. А для них это сущие пустяки. В то же время, при всей своей надежности и силе, они так и светятся детской простотой и обаянием. При этом их жизнь действительно напоминает “Ласточек и амазонок” — это та идиллия, то удивительное детство, которое для большинства из нас существует лишь в мечтах и в приукрашенных воспоминаниях — “страна, где я всему был рад”[284]. Но она прочно стоит в реальном мире. Этим детям доводилось видеть, как жестоко убивают их любимых львов, срочно докладывать о таких трагедиях на бесстрастном языке радиосвязи, а впоследствии помогать при вскрытии трупов.

Это полноценное литературное произведение целиком написано тремя юными писателями, но нетрудно угадать источник их способности это сделать — их воображения, их предприимчивости, их незаурядности, их неугомонного духа. Мы с женой познакомились с Кейт Николлс, их матерью, в 1992 году, когда она жила в районе холмов Котсуолдс, была беременна Оукли и ежедневно ездила в Оксфорд для работы в библиотеках. Она была успешной актрисой, но разочаровалась в сцене, и тогда, ближе к сорока годам, ею овладела страсть (а в страсти вся ее жизнь) к науке об эволюции. Кейт никогда не останавливается на полдороге, и в ее случае интерес к эволюции означал глубокое погружение в библиотечные фонды. При моем минимальном руководстве, которое приняло форму ряда неформальных занятий, работа с книгами сделала из нее довольно авторитетного специалиста по теории дарвинизма. Принятое ею в итоге решение бросить все и отправиться в Ботсвану, где дарвиновские механизмы можно ежедневно наблюдать на практике, было совершенно в ее духе — естественным, хотя и оригинальным продолжением все тех же научных изысканий. У ее детей, думаю я невольно, очень ценная наследственность, а еще у них есть почти уникальная среда для ее реализации.