Капер Его Величества

Даже в котел к коку попытались заглянуть, но получили отпор. Рябой Джонс знал морские правила. К еде можно было прикасаться только после капитана.

Очень скоро вся команда, не только офицеры, люто ненавидела этих типов. А типам этим, судя по всему, было абсолютно наплевать, как к ним относятся. Это вызывало дополнительную злость.

Капитану, напротив, нравилось цивилизованное общество лейтенантов Ханта и Херста.

Он играл с ними в триктрак и распивал мальвазию.

И беседовал.

Впрочем, по большей части говорил он один, а Хант и Херст его внимательнейшим образом слушали. Любой рассказчик мог бы только мечтать о таких слушателях.

Он рассказывал им о своем детстве, об отце, об умершем брате, о деревенском доме, где он провел счастливейшие годы своей жизни и в который мечтал вернуться. Объяснял им, что туман над вересковой поляной – это совсем не то, что туман над бухтой острова Сан-Хуан.

В этом месте они оживились, попытались разговорить капитана на предмет того, в чем же была причина столь грандиозного успеха, добытого капитаном Киддом в том бою.

Капитан только рукой махнул.

Ему не нравилось говорить на эту тему.

Кидду доставляло удовольствие считаться героем-победителем в сан-хуанском сражении, но входить в детали дела было почему-то неприятно.

Хант и Херст не смогли выудить у него никаких новых сведений.

Капитан Кидд начал рассуждать о том, чем французы отличаются от англичан и прочих народов, ему известных. Судя по приведенным им аргументам, вопрос он понимал глубоко.

В это время в другой каюте при других напитках другие люди тоже вели некие разговоры.

Каллифорд, Берджесс и Мэй обсуждали, когда сделать то, что они мечтают сделать с того самого момента, как поступили на королевскую службу. То есть следует ли им немедленно взбунтовать экипаж и поднять свой прежний флаг или немного погодить, когда прояснится общая картина.

Помимо двух лейтенантов, имелись еще и два четырнадцатипушечных быстроходных шлюпа, приданных «Блаженному Уильяму» для солидности. Отделаться от них будет потруднее, чем от Ханта и Херста.

– Это два цепных пса, и капитаны их предупреждены полковником, – говорил Каллифорд. – Полковник нам не верит, он понимает, что с той дракой у Сан-Хуана не все чисто.

– Бой с ними мы, может быть, и выиграем, но на что мы будем способны после этой победы? – штурман крепко сжал в нервной руке свой стакан.

Мэй помалкивал. Ему не важно было, в кого стрелять, ему важно было попадать.

«Блаженный Уильям» бороздил зеленоватые воды в южной части Наветренного пролива, приветствовал пушечными выстрелами корабли, идущие под знаком креста Святого Георга, отпугивал какие-то сомнительные паруса, появляющиеся на дрожащем от зноя горизонте.

Беседы капитанской компании и троицы заговорщиков текли параллельными курсами, совершенно не пересекаясь.

Но существовало еще целое море болтовни на нижней палубе, там, где висели полторы сотни матросских коек. Какие только там не возникали слухи, какие только фантастические домыслы не сотрясали спертую атмосферу!

Ни капитан, ни Каллифорд не снисходили до того, чтобы рассеять слухи и опровергнуть домыслы. Капитан потому, что ему это просто не могло прийти в голову, старший помощник потому, что считал это преждевременным.

В ситуациях, застывших в положении шаткого, опасного равновесия, должна появиться сторонняя сила, чтобы сюжет жизни двинулся дальше.

В морском романе такую силу специально искать не нужно. Она является сама.

И зовут ее – шторм!

Обычно все начинается с облачка на горизонте, если дело происходит днем, которое, стремительно приблизившись, разрастается до размеров падающего с небес ада.

Ночь предупреждает только духотой. А ад обрушивается сразу со всех сторон. Даже, кажется, снизу.

В этот раз «Блаженному Уильяму» повезло, шквал налетел с носа, паруса были убраны, поэтому мачты устояли. Люки на нижней пушечной палубе задраены, благодаря этому корабль не зачерпнул лишней воды. Команде еще не дали отбой, на палубе было достаточно народа для того, чтобы управиться с такелажем.

Интересно начался шторм для капитана Кидда. С нехорошей мысли в адрес своих партнеров по игре. Разложенные на столе карты вдруг начали съезжать на их сторону стола. И он подумал, что это какая-то особая форма мошенничества. Он посмотрел им в глаза и увидел в этих глазах ужас.

Молодые лейтенанты раньше капитана Кидда поняли, что происходит.

А он возносился над ними все выше и выше, благодаря тому что внезапная волна продолжала вздымать нос корабля и зарывать в воду его корму.

Наконец настал такой момент, когда капитан Кидд вылетел, совершенно против воли, из своего кресла и рухнул ничком на стол.

Ударившись головой о столешницу, он начисто потерял сознание и вследствие этого пропустил все самое интересное.

Очнулся он в своей постели и долго созерцал свои ноги в ботфортах на задней ее спинке.

За окном сияло солнце. На верхней палубе, судя по характерным звукам, которые капитан уже научился различать, царило оживление.

В голове стоял негромкий, но устойчивый гул – последствие вчерашнего прыжка на стол.