Капетинги и Франция

Младшие сыновья практически также не создавали серьезных трудностей капетингским суверенам. Единственным исключением являются братья Генриха I, Роберт и Эд, причинившие этому монарху много неприятностей. Ибо после этого печального инцидента нам известен только случай Роберта, графа де Дре, брата Людовика VII, сгруппировавшего вокруг себя феодальную оппозицию в 1149 г., но опять же против регентства Сугерия, когда король был еще на Востоке. Напротив, Гуго де Вермандуа, брат Филиппа I, предстает перед нами как «коадьютор» старшего; братья Людовика Святого — Роберт д’Артуа, Альфонс де Пуатье, Карл Анжуйский никогда не были источником трудностей для святого короля; Пьер Алансонский и Роберт Клермонский так же вели себя по отношению к Филиппу III Смелому; что же касается Карла де Валуа, особы, однако, беспокойной, жаждавшей арагонскую корону и корону Византийской империи, то он был верным слугой Филиппа IV Красивого, как и его сыновья. Вот, впрочем, пример этого во время подготовки королевской экспедиции в Италию для службы папе: «Поелику мы имеем намерение прийти на помощь римской церкви и высокородному принцу Карлу, милостью Божьей королю Сицилии, нашему дорогому сеньору, пусть знают все, что как только дело названных церкви и короля будет улажено с помощью Бога, и пребудет в том состоянии, в котором мы можем его в добром виде оставить, мы вернемся к нашему дорогому сеньору и брату Филиппу, милостью Божьей королю Франции, ежели он будет в нас нуждаться. И мы верно и чистосердечно обещаем, что предпримем путешествие в Константинополь лишь по воле и совету нашего вышеназванного дражайшего сеньора и брата, а если он в трудах о своем королевстве будет нуждаться в нас, мы обещаем по его приказу приехать к нему так скоро, как только сможем, дабы исполнить его волю. В качестве свидетельства сего мы передаем ему эти письма, скрепленные нашей печатью, составленные в Сен-Уан-ле-Сен-Дени, в год Божьей милостью тысяча трехсотый, в среду после Сретения (8 февраля 1301 г.)»[88]. Так что в семейной истории прямых потомков Гуго Капета нельзя встретить тех мрачных трагедий, которые обессмертили имя Шекспира. Наши Капетинги, за редкими исключениями, добрые супруги, добрые отцы, добрые сыновья и братья.

Это важно. Что составило силу французского королевства в тот период, когда оно постепенно набирает материальную и моральную мощь, так это то, что оно представляло в обществе, где еще существовали в большом количестве элементы анархии, принцип порядка и строгости. Пусть этот порядок и строгость почти всегда существовали в королевской семье, это было необходимым условием для прочного установления династии. Беспорядок ставил бы ее в конфликт с церковью, поставлял феодальной оппозиции предводителей, которых ей всегда недоставало, наконец, заставлял слишком походить на те великие сеньориальные дома, от которых она должна была отличаться в глазах народа, дабы восторжествовать.

Но сплоченности и добрых нравов королевской семьи было недостаточно. Чтобы прочно установить свое превосходство в королевстве, ей надо было окружить себя особой атмосферой религиозного и даже священнического характера, делавшей из великого феодального сюзерена что-то большее — короля, суверена.