Капетинги. История династии (987–1328)

Историки нашего времени, такие как Эдуард Поньон, а позже Жорж Дюби, разоблачили легенду о «страхах тысячного года». Они показали, что этот миф был придуман в XVI в. на основе нескольких строк из «Хроники» Сигеберта из Жамблу, составленной в XII в. Этот автор упоминает «сильные землетрясения» и «появление ужасной кометы», не развивая эту тему подробно. Все остальные свидетельства конца X в. не сообщают ничего особенного. Еще Кристиан Пфистер отметил, что ни в одной из папских булл, вышедших с 970 по 1000 г., а их было сотни полторы, нет и намека на скорый конец света! Кстати, могло ли большинство верующих, людей неграмотных, ясно представлять себе дату Воплощения? Те из клириков, кто интересовался этим вопросом, как Рауль Глабер, толковали тысячелетнюю годовщину, так сказать, в двояком смысле: 1000 г. был годовщиной рождения Христа, а 1033 г. — его смерти. Обе даты ознаменовались «чудесами и знамениями». Вероятно, некоторые представители духовенства не преминули указать на эти феномены, чтобы призвать верующих одуматься и принести покаяние. Об этом говорится в знаменитом свидетельстве Аббона, аббата Сен-Бенуа-на-Луаре, ссылавшегося на времена юности (то есть примерно на 975 г.): «Что касается конца света, то я слышал проповеди, якобы к концу тысячного года грядет Антихрист и вскоре после того последует Страшный суд. Я изо всех сил оспаривал это мнение, опираясь на Евангелия, Апокалипсис и Книгу Даниила». Тем не менее в трансформации идеала «бегства от мира» у монахов-реформаторов едва ли можно рассмотреть эсхатологическую окраску.

Влияние клюнийского монашества

В конце X в. бенедиктинские монастыри, благодаря беспрецедентной популярности аббатства Клюни, распространились чрезвычайно широко. Монастырская реформа, которую инициировал Бенедикт Анианский в каролингские времена, была по-настоящему доведена до конца только почти через век после его смерти (случившейся в 821 г.), когда герцог Гильом Аквитанский в 909 г. «во благо своей души», душ членов своей семьи и своих «верных» основал монастырь Клюни (недалеко от Макона).

Надо ли напоминать, что первоначально монахи были мирянами, посвятившими себя покаянной жизни? В X в. наметился процесс, который некоторые историки назвали «клерикализацией» монахов: отныне те были черным духовенством (clerge regulier), то есть живущим по уставу (Regle). На самом деле большинство из них принимало священство не затем, чтобы проповедовать верующим и окормлять их, а чтобы славить Бога таким образом, который им представлялся более верным, чем тот, какой был в обычае у белого духовенства. Мессы и молитвы, которые монахи брались читать во спасение мирян, обеспечивали им преобладающее место в обществе. Сделав выбор в пользу «ангельской жизни» и изображая себя избранными посредниками между этим и тем светом, клюнийцы привлекали в свои ряды выходцев из аристократических кругов и получали дары от «сильных», старавшихся обеспечить спасение себе и предкам. Так, литургическим нововведением, принятым по инициативе Одилона де Меркера, пятого аббата Клюни (994–1049), стало поминовение усопших (2 ноября, накануне Дня Всех Святых). Быстрое распространение этого «праздника мертвых» во всем христианском мире показывает, что он соответствовал глубинным чаяниям знати.

Еще задолго до того, как аббатом стал Одилон, в Клюни под руководством таких примечательных личностей, как Вернон (909–927), Одон (927–942), Аймар (942–954) и Майоль (954–994), была введена уставная дисциплина. Равномерное распределение времени монахов между молитвой, чтением (то есть медитацией над Священным писанием) и трудом, как предписывал устав святого Бенедикта, было нарушено, чтобы выделить значительное место opus Dei — службам в монастырской церкви (где ничто не считалось излишне прекрасным, чтобы славить Бога!). С другой стороны, Клюни (хоть он и не был первым монастырем, претендовавшим на возвращение к истокам монашеской жизни) в конечном счете добился привилегии непосредственного подчинения Святому престолу, которая выводила монастырь из-под контроля епископа и ставила под отдаленную (и тем самым менее обременительную) опеку папы. Основатель с самого начала даровал аббатство «апостолам Петру и Павлу». Такая процедура, в которой не было ничего нового, в конечном счете представляла собой всего лишь получение одного из видов иммунитета. Но Одону и особенно Одилону удалось изменить это первоначальное положение вещей и в 998 г. получить от папы настоящую привилегию непосредственного подчинения, которую в 1027 г. подтвердил собор в Риме. В этом ходе событий тоже ничего оригинального не было: тогда же (в 997 г.) и Аббон Флерийский сумел (благодаря специально изготовленной фальшивке) освободить аббатство Сен-Бенуа-на-Луаре от опеки со стороны епископа Арнульфа Орлеанского, подчинив непосредственно папе.