Капитал. Полное собрание пьес

Стур! Стур! Стур!

Астров (кричит в почку)

Зыукае! Зыукае! Зыукае!

Ирина (кричит в селезенку)

Митьбю! Митьбю! Митьбю!

Фирс (кричит в желчный пузырь)

Фариго! Фариго! Фариго!

Дядя Ваня (кричит в почку)

Одотимаке! Одотимаке! Одотимаке!

Маша (кричит в желудок)

Хухахехо! Хухахехо! Хухахехо!

Астров

Нет, я и так… Затем, всего хорошего! Не провожай меня, нянька. Не надо.

Астров уходит.

Дядя Ваня (пишет)

«Второго февраля масла постного двадцать фунтов… Шестнадцатого февраля опять масла постного двадцать фунтов… Гречневой крупы…»

Нина (прислушиваясь)

Тсс… Я пойду. Прощайте. Когда я стану большою актрисой, приезжайте взглянуть на меня. Обещаете? А теперь…

Жмет ему руку.

Уже поздно. Я еле на ногах стою… я истощена…

Нина уходит.

Маша

О, как играет музыка! Они уходят от нас, один ушел совсем, совсем, навсегда, мы останемся одни, чтобы начать нашу жизнь снова. Надо жить… Надо жить…

Ирина (кладет голову на грудь Ольге)

Придет время, все узнают, зачем все это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн, а пока надо жить, надо работать, только работать! Завтра я поеду одна, буду учить в школе и всю жизнь отдам тем, кому она, быть может, нужна. Теперь осень, скоро придет зима, засыплет снегом, а я буду работать, буду работать…

Ольга (обнимает обеих сестер)

Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! О, Боже мой! Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь. О, милые сестры, жизнь наша еще не кончена. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем… Если бы знать, если бы знать!

Быстро входит Иванов с револьвером в руке.

Иванов

Долго катил вниз по наклону, теперь стой! Пора и честь знать! Отойдите! Спасибо, Саша! Оставьте меня!

Стреляется.

Дядя Ваня

Дитя мое, как мне тяжело! О, если б ты знала, как мне тяжело!

Фирс

Эх ты… недотепа!

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный, переходящий в мягкое, монотонное гудение. Через 69 секунд гудение обрывается.

Владимир Сорокин

С новым годом!

На сцене жилая комната средних размеров со следами неоконченного ремонта: мебель (сервант, стол, пара книжных полок, стулья) сдвинута вплотную к левой стене и накрыта бумагой, пол устлан забрызганными краской газетами; возле правой, оклеенной новыми обоями стены стоит стремянка, лежат рулоны обоев, стоят банки с клеем и краской. Посередине средней, абсолютно белой стены стоит большой японский телевизор, против него, спиной к зрителям, сидит в крутящемся кресле Рогов — мужчина тридцати семи лет. Он в синих тренировочных брюках, белой поношенной футболке и шлепанцах на босу ногу. Рядом с ним стоит картонный ящик из-под консервов, на ящике — бутылка кубинского рома, стакан, блюдца с закусками, пепельница. В руках у Рогова коробочка с дистанционным управлением телевизора. Он курит и смотрит только что начавшуюся предновогоднюю программу «Время». Наливает полстакана рома, выпивает залпом и неторопливо закусывает. Звонит телефон. Рогов убирает звук в телевизоре, снимает трубку.

Рогов

Да… Ну… Ну. Ясно. Быстро такси поймала? Аааа… Хорошо… Ну. Понятно.

Сует в рот кусочек колбасы, жует.