Капитализм без эгоизма

Следующее, что помню: я сижу на диване с моей автоматической винтовкой «Bushmaster AR-15» в руках в состоянии какого-то транса, уже смирившись с тем, что моя жизнь должна вот-вот закончиться, и вопрос лишь в том, как лучше это сделать. Больше часа я потратил на то, чтобы хорошенько почистить, смазать и собрать оружие. Это было что-то вроде священнодействия, частью подготовки к обряду ухода из жизни, все равно как это делают самураи, когда приходит момент последовать «путем воина».

Между тем черные духи-тени, порождаемые галлюцинацией, продолжали роиться вокруг меня и носиться по всему дому, издавая зловещие звуки и нашептывая ужасные слова. Я взял винтовку, вскочил с дивана и начал ходить по дому, тяжело дыша, зачищая комнату за комнатой. Отработанными движениями, я ударом ноги распахивал двери, но при этом сам не понимал, какого врага преследую.

«Зачем я это делаю? – спросил я себя, в замешательстве уставившись на винтовку. – Что я делаю? Ведь здесь никого нет!» И тогда я подумал о том, как использовать оружие против себя: «Неужели я близок к тому, чтобы застрелиться в собственном доме, чтобы Лиза сразу могла меня найти?» На протяжении ряда лет Лиза только и делала, что старалась очистить меня от той грязи, в которой я валялся. И что же теперь? Какую услугу я собираюсь оказать ей, оставив на полу груду кровавого месива?

Я испытывал к себе такое отвращение! Кроме того, меня переполнял страх.

Призраки продолжали измываться надо мной – из моей глотки вырвался ужасный вопль.

И в это мгновение ко мне пришло ясное осознание того, что я собирался сделать. Выпустив из рук винтовку, я рухнул на пол и зарыдал так, что у меня перехватило дыхание. В голове истерически билась мысль: «Неужели я не могу даже убить себя по-человечески?!» Но мог ли я вообще хоть что-нибудь сделать по-человечески?

Я долго лежал на полу, сотрясаясь от рыданий. И вдруг во мне зашевелилась какая-то мысль – этакий слабый голосок, подсказавший мне идею, за которую я мог зацепиться. Занимаясь восточными единоборствами, я научился особым образом управлять телом. Я мог погружаться в состояние глубокой медитации, полностью сосредотачиваясь на чем-то одном. Раньше я проделывал это многократно. Но на этот раз мне пришло в голову, что если я могу достигать достаточно глубокого уровня медитации, чтобы блокировать физическую боль и преобразовывать ее в энергию, то теперь можно попробовать запустить этот процесс в обратном направлении – закрыть тело от притока энергии и таким образом свести ее уровень к нулю. На сей раз я мог бы погрузиться в гораздо более глубокое состояние медитации, чем делал это раньше. И тогда не было бы крови и ничего такого, от чего пришлось бы очищать дом. Эффективно и благопристойно. Вот выход для меня!

Не знаю, как мы дошли до такого, как позволили своей жизни настолько выйти из-под контроля – этого нельзя было допускать. Я не хотела потерять Джоша. Алкоголизм, в конце концов, убил бы его: и меня всегда мучила мысль, как бы я себя чувствовала, случись это после того, как я оставила бы его? Винила бы я себя, что не осталась с ним? Может, я могла все же что-то сделать? А как бы я себя чувствовала, если бы не ушла от него, а он все же умер? Я понимала, что, предоставив его самому себе, я могла бы идти вперед, не взваливая на себя это тяжкое бремя ответственности. В те выходные у меня не было возможности поговорить с Джошем. Я понятия не имела, в каком состоянии он находится или о чем думает. Но я знала, что мы оба переживаем тяжелый психический надлом.

Я на четвереньках пополз в свой кабинет и лег там, готовясь войти в состояние глубокой медитации. Я сосредоточился на том, чтобы вытянуть энергию из ступней и кистей рук, затем верхней части тела и затем отдать эту жизненную силу земле. Я повторял цикл снова и снова. Всецело сосредоточившись на дыхании, я начал ощущать, как постепенно нарастает холод в каждой части моего тела, по мере того как одна конечность за другой теряют жизненную силу.