Капитализм кризисов и революций. Как сменяются формационные эпохи, рождаются длинные волны, умирают реставрации и наступает неомеркантилизм

С торжеством торгового капитализма мир познал первые модернизационные революции. В советской науке вслед за классиками марксизма их именовали буржуазными и буржуазно-демократическими, отделяя от «первой социалистической революции». Этим революциям приписывалась великая роль смены формаций. Но изменяли ли они их? Опыт реставрации частной собственности в России и накопленные за ХХ в. сведения вскрывают противоречия этого упрощенного видения, основанного на превращенных в камень мыслях Маркса, часто высказанных им самому себе в черновиках, но не скрытых от потомков. Для Маркса в вопросе о смене общественно-экономических моделей развития не все было ясно, он пытался разобраться. Особенно терзали его вопросы в конце жизни, когда экономический кризис 1873–1880 гг., казалось бы, создавал ощущение, что перед нами «капитализм в состоянии кризиса, который окончится только уничтожением капитализма». Отвечая русской марксистке Вере Засулич на письмо в марте 1881 г., Маркс написал четыре наброска. Он явно подыскивал слова, отражающие реальность наилучшим, а не наиболее философски красочным образом. Но говорит ли он в письме Засулич о современном ему и наблюдаемом в тот момент экономическом бедствии или о некоем общем кризисе капитализма?[5]

Маркс желал наступления нового общества. Однако он переоценивал роль уже завершавшегося в тот момент экономического кризиса. Вместо конца капитализма кризис принес монополистический капитализм и колониальную экспансию, позволившую спустя некоторое время говорить об империализме.

Вот как Маркс формулирует свою мысль в набросках к ответу Засулич: «Лучшим доказательством того, что такое развитие «сельской общины» соответствует направлению исторического процесса нашего времени, служит роковой кризис, претерпеваемый капиталистическим производством в европейских и американских странах, в которых оно наиболее развилось, – кризис, который кончится уничтожением капитализма и возвращением современного общества к высшей форме наиболее архаического типа – к коллективному производству и коллективному присвоению». В отосланном Засулич письме Маркс остался сдержанным в оценках[6]. Ответ для него был не так важен, как собственные размышления, которые позднее так легко были залиты в узкие формы общественно-экономических формаций и искажены в концепции социальных революций, совершаемых как революции угнетенных классов во имя новых отношений. Маркс долго думал над ответом. В итоге он исключил из него весь оптимизм по поводу якобы грядущего конца капитализма. Он сделал это в силу сомнений.

Маркс умер в 1883 г. В последние годы, несмотря на болезнь, он мысленно много раз возвращался к сделанным в молодости прогнозам и выводам. Его осторожность в ответе Засулич, при том что он несколько раз пытался развернуть свой ответ, логична. Мыслитель здесь остановил пылкого революционера. Все это не помешало последователям позднее зацементировать идеи классика. Так возникла «пятичленка», советский формационный подход, где главные этапы истории сменялись как общественно-экономические формации. Между тем в «К критике политической экономии» Маркс писал: «В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации»[7]. Правильнее говорить о формационных эпохах, где присутствуют различные способы производства, баланс между которыми меняется в сторону исторически более прогрессивного. Это вовсе не означает более эффективного экономически. Эффективность его велика в потенциале. Все эти тонкости необходимо выделить, показав и то, как проходят качественные перемены.

Первым категорию «формационная эпоха» выделил российский философ-марксист Андрей Коряковцев. Он подчеркнул: она неравнозначна понятию «формация» и более гибко описывает процесс, позволяя его понять и лучше увидеть в нем различные тенденции. К этому следует добавить и это будет подкреплено далее фактами, что формационные эпохи имеют общие для множества стран временные границы. Они заканчиваются и начинаются для народов в одно или близкое время.

Формационные эпохи полны неизвестного. Но интерес представляет и вопрос о переходе от торгового к промышленному капитализму. А произошел он не под влиянием социальной революции, а в результате экономического кризиса 1770-х гг., о котором в этой книге будет сказано немало. Советский марксизм определил социальные революции как резкую смену общественного строя, производимую при активном участии широких масс насильственную перемену. В результате ее устраняются преграды на пути развития общества, и надстройка (государство и отношения) приходит в соответствие с экономическим базисом. Однако лишь преодоление феодальных отношений и связанных с ними политических форм удалось в полной мере подвести под определение социальной революции.