Капитализм: Незнакомый идеал

Разум - не монополия гения; он есть у всех людей. Разница только в разных возможностях. Если условия разрушительны для гения, они разрушительны для любого человека, в соответствии с его интеллектуальными способностями. Если гений карается законом, то таким же образом караются и интеллектуальные способности каждого человека. Разница только в том, что обычный человек, в отличие от гения, не сможет противостоять этому гнету со спокойной уверенностью в себе. Он сломается гораздо быстрее, в безнадежной растерянности откажется от разума при первых же признаках давления.

В мире, который мечтает построить энциклика, нет места человеческому разуму, а значит, нет места и человеку. Населяют его бесчувственные роботы, используемые для исполнения предписанных заданий в гигантской машине племени; роботы, лишенные выбора, права суждения, ценностей, убеждений и, прежде всего, самооценки.

«Вы не даруете своих богатств нищим. Вы отдаете им то, что принадлежит им по праву» (абзац 23).

Разве богатство, нажитое Томасом Эдисоном, принадлежит бушменам, которые его не наживали? Разве ваша зарплата за неделю принадлежит хиппи из соседней квартиры, которые ничего не заработали? Человек никогда не сможет принять подобную логику; а вот робот сможет. Человек будет гордиться тем, чего он достиг; именно эту гордость за достигнутое и нужно уничтожить в роботах будущего.

«Ибо то, что было даровано всем для общего использования, вы присвоили себе» (абзац 23). «Бог предназначил землю и все, что на ней, для каждого человека и каждого народа» (абзац 22).

Вы тоже находитесь на земле, значит, и вы предназначены для «каждого человека и каждого народа»? Автору энциклики ответ ясен - да, ибо идеальный мир, который показан в ней, основан на этой предпосылке.

Но человек никогда не сможет ее принять. Человек, подобный Джону Голту, скажет:

«Вы не открыли индустриального века и держитесь за мораль варварских эпох, когда жалкая форма человеческого существования создавалась физическим трудом рабов. Каждый мистик всегда хотел иметь рабов, чтобы они защищали его от материальной реальности, которой он страшится. Но вы, нелепые, мелкие атависты, слепо таращитесь на небоскребы и дымовые трубы вокруг и мечтаете о порабощении создателей материальных ценностей: ученых, изобретателей, промышленников. Когда вы требуете общественной собственности на средства производства, вы претендуете на общественную собственность на разум»[48].

Робот никогда так не скажет. Робота запрограммируют, чтобы он не думал об источнике богатства и не узнал, что источник этот - человеческий разум.

Слыша сентенции вроде «Все созданное отдано человеку» (абзац 22) и «Мир дарован всем» (абзац 23), человек сразу поймет, что это отговорки, отвлекающие от мыслей о том, как же использовать природные ресурсы. Он знает, что ему ничего не даровали. Чтобы преобразовать сырье в то, что необходимо человеку, нужен умственный и физический труд, на который одни люди способны, а другие нет, и что по справедливости никто не обладает изначальным правом на блага, созданные умственным и духовным трудом других людей. Робот не будет протестовать и не видит разницы между собой и сырьем; он воспринимает свои действия как данность.

Человек, который любит свою работу и знает, какой колоссальной силы, какой дисциплины мысли, энергии, цели, преданности, она требует, взбунтуется, только подумав, что плодами ее будут пользоваться те, кто не ценит ее и презирает. Энциклика же так и дышит презрением к материальному производству.

«Менее обеспеченные люди никогда не смогут устоять перед искушением, которое несут им богатые нации. Искушает их прежде всего образ действий, который изначально направлен на обладание материальным благосостоянием» (абзац 41).

Проповедуя «диалог» между разными цивилизациями, энциклика подчеркивает, что он должен быть «основан на человеке, а не на товарах или технических навыках…» (абзац 73). Это означает, что технические навыки - какая-то мелочь, ерунда, и для обладания ими не нужно иметь никаких особых достоинств, а способность производить товары не требует признания и входит в понятие «человек».

Таким образом, требуя плоды индустриального процветания, автор энциклики пренебрежительно и безразлично относится к их источнику. Энциклика признает существование следствий, однако игнорирует причину; она претендует на то, что ведет речь о возвышенных и нравственных материях, однако исключает процесс материального производства из сферы нравственных вопросов, словно это - деятельность низшего порядка, которая не включает и не требует никаких моральных принципов.

Приведу отрывок из книги «Атлант расправил плечи»:

«Промышленник… такого человека не существует. Завод - это "естественный ресурс", как дерево, камень или грязевая лужа. ‹…› "Кто разрешил проблему производства?" - "Человечество", - отвечают они. "В чем заключается разрешение?" - "Товары здесь". - "Как они попали сюда?" - "Как-то". - "Кто причиной тому?" - "Никто"»[49].